Загадочный мужчина - [146]

Хок наклонился, положив руку на грудь Бруно, он ощупал взглядом лицо сына, а его рука почувствовала биение маленького сердца.

Оба его сына были его копией — черные волосы, черные глаза. У Бруно еще были ямочки на щеках, за которые Гвен громко и весело прославляла Господа, что он услышал ее молитвы, и делала она это часто. Почти каждый раз, как только она видела их у сына, а видела она их тоже часто. Бруно, как и его мать, любил смеяться и также, как его мать, делал это часто.

Хок невольно улыбнулся, глядя на сына.

Гвен нравились ямочки, появляющиеся у мужа на щеках. Хок любил своего сына.

Он вышел из комнаты и направился в спальню, вытащив телефон из кармана. Он посмотрел на экран и нахмурился, на лбу пролегли морщины.

Звонок шел от Гвен.

Он посмотрел вверх, на дверь спальни, заметив слабый свет.

Она не спала. Странно. Было уже поздно.

Черт.

Она была почти на девятом месяце беременности, как Гвен сказала, «их последнем ребенком». Она так сказала потому, что УЗИ показало — мальчик. Она созрела окончательно и сказала: «Хватит!» Ей итак предстояло всю жизнь стирать с их носов кровь от драк, смотреть на блевотину после выпивок и страшиться нежданной беременности, каких-нибудь их подружек. Она не собиралась продолжать в том же духе.

Именно поэтому Хок позволил ей дать имена детям. Дикон находился еще у нее в животе. Хоку не нравилось имя Эшер, до тех пор, пока не появился Эшер на свет. Ему очень не нравилось имя Бруно, пока он не увидел Бруно. И ему, на самом деле, не нравится имя Дикон, но он посчитал, что оно ему понравится, когда родится сын.

Его мать приложила руку к выбору имен его сыновей, но Хок не жаловался. Он явно видел в Эшере характер и вспыльчивость, а в Бруно серьезность к любому делу. Как Гвен это сделала, он не знал.

Он сбросил звонок и спрятал телефон в карман, повернув ручку двери и открыв двойные двери в спальню.

Хок дошел до середины комнаты и замер.

Комната освещалась ночником на прикроватной тумбочке Гвен. Одеяло было откинуто. Кровать пуста. На простынях виднелась кровь, и кровавый след вел в ванную комнату.

— Кейб, дорогой, мне нужно в больницу, — услышал он голос жены, который вернул его в чувство, и он рванул в ванную комнату. — Со мной что-то не так. Я звоню...

Она замолчала, увидев его на пороге. Гвен в ночной рубашке сидела на полу, обнимая одной рукой свой выпирающий живот, выпрямив одну ногу, другую согнув под себя, ее длинные, густые, светлые волосы были взъерошены, в ее голубых глазах поселился страх, красивое лицо стало пепельно-белым, и на черно-белой плитке виднелась кровь.

В тот момент, когда она увидела его, ее глаза наполнились слезами, она опустила руку и та безвольно упала на колено, прошептав:

— Ребенок.

Пять минут спустя, даже меньше, Кейб «Хок» Дельгадо выруливал свой Expedition, с пристегнутой женой рядом с его водительским креслом, и сыновьями, сидящими в своих детских креслах, на трассу, пытаясь дозвониться Баксу.

* * *

— Сынок, — услышал Хок позади себя, оторвав взгляд от окна, и повернувшись к Бакстеру Кидду. Их глаза встретились, Бакс вздрогнул, и Хок понял, что он чувствовал, это было написано у него на лице.

Он схватил Хока за плечо.

— Такое было у Либби, — тихо произнес он. — Все тоже самое, Кейб. То же самое. Я ничего тогда не сказал, поскольку Эшер и Бруно легко родились, и всю беременность, она перенесла легко, и я подумал... — он остановился, закрыл глаза, втянул воздух носом, потом открыл глаза и не отводил их от меня. — У Либби все кончилось хорошо, родилась Гвен, с которой все было в порядке. И с Гвен и Диконом тоже все будет хорошо.

Хок кивнул и снова посмотрел в окно. Бакс еще раз сжал его плечо, а потом Хок почувствовал, как он отошел.

Мередит и его мать пытались уговорить Хока, чтобы он согласился отпустить мальчиков переночевать к Трейси, но Хок отказался. Хотя возможно, он принял неправильное решение, но его это совершенно не волновало. Он не хотел расставаться с сыновьями. Ему необходимо, чтобы они были рядом с ним.

Врач тут же осмотрел Гвен, а потом быстро начал отдавать приказания, они моментально переложили ее на каталку и в быстром темпе покатили ее по коридору в отделение. Гвен не произнесла ни слова, но ее глаза ни на секунду не оставляли его, пока у него не осталось выбора, поскольку они ее увозили куда-то. Они с силой заставили Хока выйти из отделения и отправиться в зал ожидания, где были Мередит и Бакс вместе с Эшером и Бруно.

Прошло уже два часа, как они увезли от него его жену. Пришли его мать с отцом, Вон с Люсией, Жюри с женой Глорией, Трейси со своим мужем Ури, Кэм и Лео, Эльвира со своим бойфрендом Маликом, Трой с женой Килли, миссис Мэйхью, за два часа о состоянии Гвен они не услышали ничего.

Ни единого гребаного, мать твою, слова.

Хок не отрывался от окна, но видел перед собой только испуганное лицо Гвен, глаза, в которых поселился страх.

Стоило ему прикрыть глаза, и дерьмо стало крутиться у него в голове… воспоминания.

Гвен прижалась к нему, он чувствовал шелк ее платья под своей рукой, ее губы на своих, от нее пахло глазурью, она засмеялась, и ее смех прокатился вибрацией по его горлу, как они разрезали свадебный торт и откусили вдвоем от одного куска. Она потянулась к нему, остановив свое лице в дюйме от него, и заверила: «Не волнуйся, малыш, кусочек торта не сделает тебе завороток кишок». После чего он притянул ее к себе и крепко поцеловал, так сильно и так долго, что присутствующие стали улюлюкать и кричать, и он услышал, как Эльвира, угрожающе сказала, что охладит его пыл кувшином холодной воды.