Загадочный город - [131]

Все восемь паучьих глаз разом моргнули. Часть ее существа была незнакома с пришельцем, зато вторая знала его прекрасно; на мгновение паук уступил место Морвал Сир. Сликстоун постарел, но по глазам, линии подбородка, цвету кожи и надменно поднятым бровям она сразу узнала своего мучителя. Морвал подумала о том, что его жестокость, ум и властность тоже никуда не делись.

Сликстоун указал на бутылки и стеклянные банки:

— Тонкая работа.

— Пошел вон, — зашипела паучиха.

— Моя дорогая Морвал, неужели даже после столь долгого ожидания…

Где-то в глубине своей искаженной сути Морвал Сир вновь ощутила гордость оттого, что отвергла его.

— Пошел вон! — Чудовище съежилось и стало казаться почти жалким.

А затем по потолку прошла легкая рябь, точно дым, осыпая комнату землей.

Кастрюли и сковородки задрожали, как медный духовой оркестр.

— Это еще что такое?

— Волнение — более глубокое и древнее, чем ты можешь себе представить, Веронал Сликстоун.

— Лучше бы тебе объясниться. — Угроза витала в воздухе.

Все восемь глаз паучихи отражали разные эмоции, каждая из которых передавала оттенки ее настроения. Ее голос звучал более уязвимо; животное шипение смягчалось человеческими интонациями. Казалось, что речь причиняла ей боль.

— Одно дело — техника, а другое — природа. Некоторые процессы нуждаются в понимании и первого, и второго, к примеру живопись. Но твои камни — техника в чистом виде. Они могут сколько угодно деформировать природу, но та все равно возьмет свое. На Лост Акр надвигается апокалипсис — и твои камни его не спасут.

У Сликстоуна лопнуло терпение:

— О чем ты бормочешь?

Он стянул перчатки. Слабая искра молнии заиграла на его пальцах.

— В каждом тысячелетии Лост Акру грозит вымирание. Его стабилизирующие силы нуждаются в обновлении. Нужно отдать дань уважения природе, а не использовать ее ради собственной выгоды.

Сознание чудовища было разделено на две почти не сообщающиеся друг с другом половины. В большинстве случаев тонкая чувствительность Морвал не могла преодолеть паучью жестокость. Пострадал даже дар речи. Однако маленькая частичка ее сознания сохранила целостность. Здесь она берегла воспоминания о деревне, о сэре Генри и своем брате, а также, точно пламя свечи, поддерживала собственную человечность. Между тем паук выискивал возможность избавиться от своего мерзкого человеческого двойника.

С огромными усилиями, благодаря тому, что паук ничего не знал о Сликстоуне, Морвал удалось завладеть ситуацией в начале разговора, но теперь вернулась власть паука. Голос Морвал потерял все свое достоинство, он стал хищным и шипящим.

— Послушай, Веронал Сликстоун, еще не все потеряно. У тебя есть клетка. Я хочу освободиться от женщины. Освободи меня — и я тебе помогу. Здесь полно опасностей. Тебе понадобится Ферокс.

Выходит, что Ферокс выжил! Человек-горностай обитал в Лост Акре за столетия до их появления; он стал хранителем и проводником Сликстоуна. В глубине души Ферокс всегда оставался с ним. Он охранял все камины Сликстоуна, все его флюгеры, стоял на капоте «роллс-ройса», украшал домашние тапочки и запонки, ручки кресел и многие другие места.

— Где он?

— Ферокс сам тебя найдет.

— Откуда ты знаешь?

— Всегда находил. Ферокс есть Ферокс.

— Прошло слишком много времени.

— Он учует притяжение камней. Ведь именно они сделали нас теми, кто мы есть.

Сликстоун помедлил.

— Сторожи дверь. Убей любого, кто придет. У нас с тобой общие интересы.

Паучиха моргнула. Когда он уходил, она задумалась, не напасть ли со спины, — но паук не знал, как правильно разместить камни. Ферокс обещал помочь. И хотя Фероксу никто не доверял, надежда — все же лучше, чем ничего. А потом оставался еще тот, другой посетитель с его обещаниями, и ему тоже еще предстояло вернуться. Она решила выжидать.

Поначалу сэр Веронал думал, что гнетущее его чувство было вызвано общей атмосферой кухни паучихи, но стоило ему открыть внешнюю дверь у высокого берега реки, как он понял, что имело в виду чудовище, когда говорило об апокалипсисе.

Темно-серое небо бороздили полосы света. Дом паучихи стоял у берега реки на самом краю леса. Паутина вокруг ее берлоги горела статическим электричеством, точно привидение. На лугу признаки беды тоже бросались в глаза. Трава сделалась странно вялой и пригнулась к земле под тяжестью семян. Да, надвигался необычный шторм.

Он пошел через холмистый луг. По траве побежали ярко-оранжевые блики, поднялся ветер, который все усиливался и постоянно менял направление. Сликстоун остановился, чтобы промокнуть лоб шелковым платком. Носясь по лугу в разные стороны, ветер создавал мерцание — от света к тьме и обратно. А потом Сликстоун заметил какое-то движение в траве: к нему приближалась темная полоса, тонкая и прямая. Он замер на месте и подождал.

Ферокс не вставал на задние лапы до тех пор, пока не добрался до сэра Веронала. Горностая было ни с кем не спутать — приплюснутое лицо, острая мордочка, красные глазки и болезненного вида кожа, покрытая клочками красно-коричневой шерсти. Но и человек в нем угадывался так же ясно: в вытянутом носе, мочках ушей, ногтях на пальцах, ресницах и членораздельной речи. Его лицо было закрыто шарфом, одежда скроена из кусков кожи.