Загадочные этруски - [2]
Дело в том, что произведения Клавдия об этрусках и карфагенянах не сохранились. По всей вероятности, двадцать книг Клавдия об этрусках — а интересуют нас прежде всего именно они — были своеобразной энциклопедией познаний об этом народе. Судя по объему труда Клавдия, император, очевидно, еще не имел причин жаловаться на скудость источников.
Раскопки "Склепа Тифона" в тарквиниях. Гравюра XVIII в.
В I веке н. э. он располагал множеством свидетельств, которые до нас уже не дошли. Он мог видеть памятники этрусской культуры, впоследствии разрушенные. Он слышал речь этрусков. Правда, в его время она звучала все реже, но все же еще раздавалась в этрусских городах. Он мог встречаться с этрусками, причем не только в Этрурии, но и непосредственно в императорском дворце. Ведь к этому народу принадлежала его первая жена, Плавтия Ургуланилла. Через нее Клавдий познакомился с ее родней и благодаря этому был сравнительно тесно связан с этрусским миром своей эпохи.
Как поражает нас это обилие легкодоступных сведений сегодня, когда мы смотрим на молчащие этрусские надписи и следим за титаническими усилиями их расшифровать!
Произведения Клавдия, однако, уже в то время были явлением исключительным. Клавдий систематизировал сведения, которые до него, насколько нам известно, не были обобщены ни в одном самостоятельном исследовании. Странным может показаться и то, что они принадлежали перу римлянина, а не этруска. Это тем более удивительно, что в эпоху императоров было немало образованных этрусков, которые нередко занимали высокое положение и могли бы при желании сами написать произведения, подобные трактату Клавдия, если не лучше.
Вот, например, Гай Цильний Меценат, выдающийся политик и доверенное лицо цезаря Августа. Его имя стало нарицательным: пользуясь своим влиянием, Меценат поддерживал деньгами одаренных поэтов и художников. К ним относился известный римский лирик Гораций. Из его стихотворений мы узнали, что у Мецената были царские предки. Трудно сказать, что имел в виду поэт, но дословно его выражение означает, что Меценат происходил из древнего аристократического рода, который занимал ведущее положение в одном из этрусских городов. Родовое имя Цильний часто встречается в Арреции, городе, расположенном на севере Этрурии. Не исключено, что предки Мецената происходили именно оттуда.
Несмотря на то что Меценат, этруск по происхождению, был близок к искусству, не сохранилось никаких сведений о том, что он интересовался прошлым своего народа. Судя по всему, он больше внимания уделял проблемам, которые ставила перед ним его эпоха.
То же самое можно сказать и о другом этруске — авторе сатирических басен Авле Персии Флакке, выходце из этрусского города Волатерры. И он проявлял больше интереса к современным проблемам Рима, чем к истории своего народа. Его дидактические сатиры являются реакцией на римские нравы.
Некоторым исключением среди оримлянившихся этрусков был друг Цицерона[5] Авл Цецина, который тщательно изучал этрусскую «науку» толкования молний. Вероятно, именно от него Цицерон почерпнул сведения о предсказаниях этрусками будущего, на которые ссылается в труде о гадании. Цецина, истинный сын Этрурии, верил в действенность древних этрусских ритуалов, которым его обучил отец.
Когда в 58 году До н. э. Цицерон был изгнан, Цецина предсказал, что он вскоре вернется. Предсказание сбылось, Цицерон вернулся. Однако спустя десять лет в изгнание отправился сам Цецина: в гражданской войне между Цезарем и Помпеем он стал на сторону Помпея и даже сочинил памфлет на Цезаря. Победивший Цезарь в наказание сослал его. Цецине не помогли ни связи Цицерона, ни его собственная книга «Жалобы». Последние следы Цецины ведут из Сицилии в Азию и там теряются.
О Цецине напоминают лишь редкие ссылки на его произведения у Плиния Старшего[6], несколько цитат, приводимых в «Вопросах естествознания» Сенеки[7], и немногочисленные письма к Цицерону.
Примечательно, что и Цецина проявлял интерес исключительно к этрусской науке о предсказаниях, т. е. к той области этрусской культуры, которая оказалась наиболее долговечной и продолжала существовать даже тогда, когда этрусков как народа не стало.
Этрусское зеркало. Воин на коне.
Другие известные нам исторические деятели, этруски по происхождению, не оглядывались назад и не причисляли себя к народу, который уже сыграл свою роль на исторической арене.
Это бесспорный признак неотвратимой гибели.
Вследствие отсутствия у этрусков интереса к своему прошлому обобщить все, что было известно об истории этрусского народа, выпало на долю греков и римлян. Но их занимала в первую очередь история собственного народа, они, по-видимому, не желали тратить время на систематическое отыскивание сведений об историческом развитии этрусков. Однако они все же упоминают об этрусках. Греческие и римские историки, жившие при закате Римской республики и становлении империи и изучавшие мифический период римской истории, должны были, хотели они того или нет, хотя бы вскользь говорить об этрусках. Авторы, занимавшиеся географическим описанием Италии, не могли пройти мимо обширной области, которую занимала Этрурия. Однако их сообщения об этрусках носят случайный характер, касаются в основном отдельных фактов, легендарных событий, тех или иных достижений этрусков и не отличаются ни точностью, ни глубиной. Ведь внимание историков было сосредоточено на других проблемах, этруски существовали для них только в связи с римлянами и в тени Рима, который, по их представлениям, с самого начала занимал на Апеннинском полуострове ведущее положение.
