Загадочное убийство в Эрфурте - [49]

– Я приехал на поезде, – ответил он. Чтобы не тянуть кота за хвост, Отто сразу перешел к главному: – А где твои сыновья, мои племянники?

Ее глаза снова забегали. Эльза, естественно, не помнила, что она говорила ему раньше по поводу сыновей. В душе ее желание соврать боролось с желанием сказать правду. Потом она смекнула, что его приезд не случаен, что он так или иначе что-то знает о ее детях и будет более рациональным сказать правду. Она присела на краешек стула и, не глядя брату в глаза, сказала:

– Курт в тюрьме за наркотики… но он скоро освобождается…

У Отто екнуло внутри. Курт был младшим племянником, и если сейчас окажется, что в тюрьме и старший Пауль, то оба имеют алиби и интуиция подвела коммерческого директора, а заметка в «Бильде» простое совпадение.

Эльза, не подозревая, что творится у него в душе, продолжала:

– А Пауль освободился месяц назад…

– За что сидел Пауль? – поинтересовался Отто.

– За участие в грабеже…

Отто подумал, что квалификация преступления старшего племянника очень неплохо согласуется с деяниями, упоминаемыми в заметке из «Бильда», и спросил:

– Значит, я смогу его увидеть?

Эльза снова отвела глаза и тяжело задышала.

– Что еще? – нетерпеливо спросил брат.

– Даже не знаю, что сказать, Отто… Пауль уже неделю не ночует дома.

– Что, празднует с дружками свое освобождение?

Внезапно сестра разрыдалась. Тело ее судорожно содрогалось, а по красным одутловатым щекам текли слезы. Отто не успокаивал ее, а дал возможность выплакаться. Наконец Эльза почти перестала плакать, и через всхлипывания брат услышал:

– По-моему, он снова куда-то влез…

– С чего ты взяла?

– Он иногда звонит и говорит, что у него неприятности… кроме того, он говорит, что если вдруг ко мне придет полиция, то я должна отвечать, что ничего не знаю.

Отто сидел молча, обдумывая, как перейти к сути дела. Пока все его предположения подтверждаются. Хотя нельзя полностью исключить, что то, куда влез старший племянник, не связано с информацией из заметки. Эльза уже овладела собой и несвежим платком вытирала глаза. Безразличным тоном, не выражающим никаких эмоций, Отто начал:

– Скажи, Эльза, ты рассказывала что-нибудь Паулю о письме нашего отца?

Эльза снова напряглась, встала со стула и сказала:

– Извини, Отто, но мне надо… – С этими словами она вышла в кухню, и Отто услышал прерывистый стук бутылки по краю стакана, а вслед за этим судорожные звуки жадно глотающей жидкость сестры. Когда Эльза вернулась, она снова опустилась на стул. Взгляд ее стал осмысленнее, и она сказала: – Рассказывала… Но ты же сам просил об этом.

– Да. Но я ждал от вас весточки, надеялся, что мы вместе обсудим ситуацию, а вы решили проигнорировать мои интересы и самостоятельно приступили к реализации ваших планов. Это, Эльза, как минимум несолидно.

– О чем ты говоришь, Отто? Какие планы? Я их не строила и вообще ничего не знаю и совершенно не понимаю, о чем ты говоришь. Я рассказала Паулю о письме, он не очень внимательно выслушал и ничего не сказал.

Отто взял портфель, который все это время лежал у него на коленях, достал оттуда газету и протянул Эльзе:

– Прочти вот это. Это место в газете обведено карандашом.

Эльза прочла несколько раз, шевеля губами и иногда прикасаясь к своим пылающим щекам рукой.

– Что из этого, Отто? Я пока не понимаю…

– Тебе знакома эта фамилия?

– Оберман? Знакома.

– Откуда?

– Ты же сам ее называл тогда во время нашего телефонного разговора по поводу письма отца…

Отто сидел бледный. Значит, это правда. Чутье не подвело его, а вот память начинает подводить… Он нашелся лишь сказать:

– У тебя неплохая память, Эльза, несмотря… – Он не договорил, а она сразу поняла, что он хотел сказать.

– Что ты, что ты, Отто?! Я просто тогда записала.

Она вскочила со стула, подошла к обшарпанному комоду и достала из верхнего ящика клочок бумаги.

– Вот она, та записочка. Из нее я и прочла фамилию Паулю. Он не записывал. У мальчика хорошая память.

– Да уж никаких сомнений.

– Что ты имеешь в виду, Отто?

Брат молчал, лицо его стало мертвенно-бледным, а затем снова приобрело естественные краски. Сестра тоже молчала, наблюдая за метаморфозами окраски его лица и силясь понять душевные причины этого. Вдруг ее словно осенило. Она воскликнула:

– Ты думаешь, письмо нашего отца как-то связано с неприятностями, возникшими у Пауля?

Отто жестко произнес:

– Я думаю, твой щенок слишком много о себе возомнил. И он за это поплатится.

До Эльзы начал доходить смысл сказанного, она снова разрыдалась, потом почти прокричала:

– Но нам так нужны деньги!

– Эльза, при твоем образе жизни не хватит никаких денег. А ведь ты когда-то имела мужа, а твои пацаны отца. И что из этого вышло? Они замечательным образом усвоили урок, который ежедневно давала им их мать.

– Что же делать, Отто?

– Я пока не знаю, Эльза. Вы не заслужили того, чтобы я улаживал ваши дела. Если он еще раз позвонит тебе, расскажи ему о моем визите. Пусть позвонит, если у него еще есть какое-то понятие о благодарности. Надеюсь, ты не забыла мой номер телефона.

Он встал со стула, забрал у нее газету и спрятал ее в портфель. Сестра стояла перед ним зареванная и жалкая, у него снова шевельнулось внутри нечто похожее на сочувствие, но он сразу же подавил в себе это чувство. Шагнул к двери и ушел не попрощавшись. Эльза стояла в оцепенении, тупо уставившись в только что захлопнувшуюся дверь.