Загадочное происшествие в Стайлзе - [22]

— Ключи все еще у вас, Пуаро, не так ли? — спросил я, когда мы подошли к дверям запертой спальни.

Взяв у него ключи, Джон открыл дверь, и мы все вошли внутрь. Адвокат направился прямо к столу, Джон последовал за ним.

— По-моему, все важные бумаги мать держала в этом портфеле.

Пуаро вынул из кармана небольшую связку ключей.

— Разрешите! Сегодня утром я из предосторожности его запер.

— Но сейчас он не заперт.

— Не может быть!

— Посмотрите! — Джон раскрыл портфель.

— Mille tonnerres![25] — воскликнул ошеломленный Пуаро. — Ведь оба ключа все это время находились в моем кармане! — Он бросился к портфелю и неожиданно застыл. — Eh voilà une affaire![26] Замок взломан.

— Что?

Пуаро опустил портфель.

— Но кто же его взломал? Почему? Когда? Ведь дверь была заперта! — воскликнули мы все в один голос.

На посыпавшиеся вопросы Пуаро ответил по порядку, почти механически:

— Кто — это вопрос. Почему? О, если бы я только знал! Когда? После того, как я был здесь час тому назад. Что же касается запертой двери… В ней простой замок. Возможно, подходит ключ от какой-то другой двери, выходящей в коридор.

Мы непонимающе смотрели друг на друга. Пуаро подошел к камину. Внешне он казался спокойным, но я заметил, что руки у него сильно дрожали, когда он по своей привычке стал из любви к порядку и симметрии переставлять на каминной полке вазы.

— Послушайте, это было так, — наконец заговорил Пуаро. — В этом портфеле находилась какая-то улика… Может быть, незначительная сама по себе, но достаточно опасная, так как помогла бы нам связать личность убийцы с совершенным им преступлением. Для него было очень важно уничтожить эту улику, пока ее не обнаружили. Поэтому он пошел на риск — большой риск! — и явился сюда. Найдя портфель запертым, он вынужден был взломать замок и таким образом выдал, что побывал здесь. Должно быть, эта улика имела для него очень большое значение, коли он так рисковал.

— Но что это могло быть?

— О! — воскликнул Пуаро, сердито вскинув руки. — Этого я не знаю! Без сомнения, какой-то документ, а возможно, клочок бумаги, который видела Доркас в руках миссис Инглторп после полудня. И я… — Гнев Пуаро вырвался наружу. — Жалкое животное! Я не мог догадаться! Вел себя как сумасшедший! Я не должен был оставлять этот портфель здесь. Нужно было унести его с собой. Ах! Трижды глупец! А теперь улика исчезла. Она уничтожена… или нет? Может быть, еще есть шанс?… Мы не должны оставить ни одного камня неперевернутым… — И он как безумный выскочил из комнаты.

Придя в себя, я решил последовать за ним, но к тому времени, когда выбежал на лестницу, Пуаро уже не было видно.

Мэри Кавендиш, стоя там, где лестница раздваивалась, смотрела вниз, в холл, в том направлении, где исчез детектив.

— Что случилось с вашим экстраординарным другом, мистер Гастингс? Он только что промчался мимо меня, словно обезумевший бык.

— Он чем-то очень расстроен, — заметил я нерешительно, не зная, насколько, по мнению Пуаро, могу быть откровенным. Увидев слабую улыбку на выразительных губах миссис Кавендиш, я постарался сменить тему: — Они еще не встретились, не так ли?

— Кто?

— Мистер Инглторп и мисс Ховард.

Мэри посмотрела на меня довольно странным взглядом:

— Вы думаете, произойдет нечто ужасное, если они встретятся?

— Гм… а вы разве так не думаете? — отреагировал я, захваченный врасплох.

— Нет. — Она спокойно улыбалась. — Я хотела бы посмотреть хорошую ссору. Это очистило бы воздух. В настоящее время мы все так много размышляем и так мало говорим.

— Джон так не думает, — заметил я. — Он считает, что их надо держать подальше друг от друга.

— О-о!.. Джон!..

Что-то в ее тоне возмутило меня.

— Старина Джон — очень хороший парень! — воскликнул я с жаром.

Минуту-другую Мэри изучающе, пристально смотрела мне в глаза, а затем, к моему величайшему удивлению, сказала:

— Вы очень лояльны к вашему другу. И за это мне нравитесь.

— Разве вы не мой друг?

— Я очень плохой друг, — ответила она.

— Почему вы так говорите?

— Потому что это правда. Один день я очаровательна с моими друзьями, а на следующий совершенно о них забываю.

Не знаю, что именно меня вынудило, но я был уязвлен ее словами и глупейшим образом бестактно заявил:

— Однако вы, похоже, неизменно очаровательны с доктором Бауэрштейном, — и сразу же пожалел о своей несдержанности.

Ее лицо стало совершенно непроницаемым. У меня было такое впечатление, будто стальной занавес закрыл меня от этой женщины. Не сказав больше ни слова, она повернулась и стала быстро подниматься по лестнице, а я остался стоять как идиот, глупо глядя ей вслед.

Я пришел в себя, услышав ужасный шум внизу — что-то, громко объясняя, кричал Пуаро. Меня раздосадовала мысль, что вся моя дипломатия оказалась напрасной. Похоже, мой друг сообщил конфиденциальные сведения всему дому. Это заставило меня усомниться в его рассудительности, и я с сожалением подумал, что в моменты возбуждения он склонен терять голову. Я быстро спустился по лестнице. При виде меня Пуаро сразу же успокоился. Я отвел его в сторону.

— Дорогой мой, разумно ли это? Что вы делаете? Вы ведь не хотите, чтобы наши сведения стали достоянием всего дома? Собственно говоря, вы играете на руку преступнику!