Загадки Сфинкса - [8]

— Ты не боишься лечиться здесь?

— Мне тут нравится. Здесь весело и игрушек много, а еще мне нравится жить в гостинице и ходить с мамой в кафе…

Только когда они уходят, чуть-чуть заметно напряжение в пояснице мальчика и его приволакивающаяся правая ножка. В истории болезни диагноз: церебральный паралич коркового спинномозгового пути. Мать рассказала, что состояние ребенка резко ухудшилось, когда ему исполнился годик. Где только не была она с ним, каким специалистам не показывала! Все безрезультатно. Стасик лишился речи, нарушилась психика, к шести годам совсем не мог двигаться. В таком состоянии привезла она сына на улицу Воровского. Поскольку с койками в стационаре сложно, жили в гостинице. И каждый день она возила мальчика на очередной сеанс лечения. После начала облунения у Стасика впервые появилось желание ходить. Он пытался пошевелить ножками.

— Первый раз за шесть лет! — Мать и сейчас не может сдержать слез. — Я боялась смотреть, боялась поверить, боялась сглазить… Через пятнадцать сеансов он уже сам стоял. Вернулись домой. С каждым днем что-то неуклонно улучшалось, а в конце первого месяца, держась за руку, мальчик сделал первый шаг. Через семь месяцев провели повторный курс лечения. Теперь сами видите — сынок ходит, говорит, начал писать, читать.

Не успела закрыться дверь кабинета за Стасиком, как вприпрыжку ворвалась синеглазая Яночка — модная, до пояса, каштановая гривка свешивалась с задорной мордашки, головка еще чуть набочок, еще приходится хвататься за спинку стула, за стенку, но подпрыгивает! А с самого рождения и до теперешних девяти лет не могла даже двигаться. Так называемая гиперкинетическая форма поражения вызвала непроизвольные судорожные движения и выкручивание рук и ног. Два месяца лечилась в Москве у профессора Шониной. Эффекта достигнуть не удалось. Матери еще нет тридцати, а выглядит на все пятьдесят: горе согнуло. В Киеве девочка проходит уже третий курс, начала говорить. Сейчас задача врачей — полностью ликвидировать мелкие непроизвольные движения рук, более точно откорректировать походку, выправить шейку.

В отделении, в стационаре, лежат и подростки 15–16 лет. Чем старше, тем тяжелее устранять врожденные расстройства не только двигательные, но и психические. Врачи накапливают опыт. Уже с первого курса психические отклонения, как правило, уменьшаются. Постепенно возвращается нормальное восприятие мира, некоторые ребята учатся писать, читать.

Чудо, поистине чудо. Но какой же ценой достается оно медикам! Геннадий Игнатьевич Талько, доктор медицинских наук, профессор, с горечью рассказывал, что при норме осмотра 15 больных его врачи и сам он принимают по 108–110, что нет возможности тщательно проводить научные исследования, а ведь метод надо разрабатывать, точно установить, какие процессы происходят в крови, в тканях, в нейронах — нервных клетках, надо постоянно делать сложные биохимические анализы, множество электрофизических измерений. Надо суметь ответить на вопрос, почему у одних детей эффект наступает очень быстро, а у других гораздо медленнее. Да тысячи вопросов возникают и требуют четких ответов. В клинике нет своего энцефалографа, нет тепловизора, нет аппаратуры для целого ряда биохимических исследований, для катехимии антител мозговой ткани, — в общем, почти ничего нет. Иммунологические пробы везут в Институт биохимии, а там как раз кончились реактивы… Нет 315 долларов, чтобы купить необходимый канадский прибор. Нет. Нет. Нет. А детей все везут, и лечат, и вылечивают. Но платят за чудо собственным здоровьем. Не выдержал перегрузок, умер от инфаркта святой человек — профессор Талько. Обидно, нелепо…

Вместо активной помощи — бесконечные палки в колеса. То прикрывались научные темы «Отклика» в крупных институтах Академии наук, то оспаривался приоритет, то забирали дефицитное оборудование. К сожалению, в нашей повседневности ситуация скорее тривиальная, ставшая привычной, мы встречаемся с ней повсеместно. В этой книге почти все истории оказались драматичны, поскольку речь в них идет о людях — первопроходцах, творцах и открывателях, продвигающих принципиально новые идеи и оригинальные, не имеющие прецедента начинания. Конечно, эксперимент есть эксперимент. Особенно если касается это здоровья людей, необходимо сотни раз проверить, проследить и близкие, и отдаленные возможные последствия. Но когда дело самоочевидно, когда проверка доказала всю значимость? Почему и тогда подлинным новаторам пробиться столь не просто? Почему так тернист, а зачастую трагичен их путь?

Микроволновая терапия в этом отношении отнюдь не исключение. Тут еще более сложный случай — точной научной теории явления пока не создано. Вопросов гораздо больше, чем ответов, да и ответы можно считать лишь предположительными, гипотетическими. А научных направлений переплелось в один узел великое множество. Тут математическая физика и медицина, информатика и биоэнергетика, радиоэлектроника и синэнергетика — наука о самоорганизации материи, и еще, и еще. И в каждом направлении множество прославленных, увенчанных высокими наградами ученых мужей, считающих лишь свою точку зрения единственно правильной… Вот и создавались, и ездили высокочтимые комиссии да инспекции, сначала изумленно ахали, потом начинали тяжбу, кто да что первый сказал да так ли сделал. Тяжба да склоки, как мы знаем, делу не подмога. Коек и стационаров не прибавят и больных не вылечат…