Загадки Петербурга I. Умышленный город - [119]
В начале июля город снова сотрясают волнения. Но они не похожи на «солнечную метель» февральских дней: «Ночью рабочие подкатили на грузовике… Три грузовика наполнились людьми, которые с криками укатили в город… По слухам, сегодня вышел вооруженный Московский полк… Какая душная ночь, скоро час, а много не спящих людей на улице, галдеж, хохот, свинцовые облака. Дельмас, воротясь домой, позвонила: на улицах говорят „Долой Временное правительство!“, хвалят Ленина… На дворе — тоскливые обрывки сплетен прислуги», — записывал 3 июля Блок.
3–4 июля в городе стрельба (бо́льшая часть петроградского гарнизона осталась на стороне правительства), заводы остановлены, трамваи не ходят. Зато носятся грузовики с пулеметами и вооруженными людьми. Большевики организовали попытку свержения Временного правительства. У дворца Кшесинской непрерывный митинг, среди ораторов — Ленин.
4 июля на демонстрацию вышло почти полмиллиона человек. По ним открыли огонь: на углу Садовой улицы и Невского, на Литейном и Владимирском проспектах. Жертвы были с обеих сторон. 5 июля в городе введено военное положение. С фронта прибыли верные правительству войска. «Теперь они нас перестреляют. Самый для них подходящий момент», — говорил в этот день Ленин. Однако демократическая власть старалась неукоснительно соблюдать законность. 6 июля Временным правительством отдан приказ об аресте Ленина. Газеты сообщали, что попытка переворота организована на немецкие деньги, обвиняли большевиков в подрывной деятельности в пользу Германии. Многих большевиков арестовали, но в сентябре-октябре освободили под залог. Арестовать Ленина было несложно (правительство располагало сведениями о том, где он скрывается), но этого не сделали. Мятеж был подавлен.
И все же удушливый запах надвигающейся беды стоял над городом — в самом буквальном смысле. Лето выдалось жарким, в окрестностях Петрограда горел торф. Заводские дымы смешивались с едким запахом гари. «А гарь такая, что, по-видимому, вокруг всего города горит торф, кусты, деревья. И никто не тушит… Желто-бурые клубы дыма уже подходят к деревням, широкими полосами вспыхивают кусты и травы, а дождя Бог не посылает, и хлеба нет, и то, что есть, сгорит. Такие же желто-бурые клубы, за которыми тление и горение (как под Парголовым и Шуваловым, отчего по ночам весь город окутан гарью), стелются в миллионах душ, пламя вражды, дикости, татарщины, злобы… то там, то здесь вспыхивает; русский большевизм гуляет, а дождя нет, и Бог не посылает его», — писал А. А. Блок.
Здравомыслящие люди говорят: надо уезжать. Положение правительства шатко, неизвестно, что дальше; на твердую власть и законность рассчитывать, похоже, нечего. В лавках товар заворачивают в листы отличной бумаги — в страницы Свода законов Российской империи. Записи в дневнике А. А. Блока:
«28 июля. Офицеры английского генерального штаба пророчат голод и немцев и советуют всем, кто может, уезжать отсюда.
22–26 августа. На улицах возбуждение (на углах кучки, в трамвае дамы разводят панику, всюду говорится, что немцы все равно придут сюда, слышны голоса: „Все равно голодная смерть“)… Вокзал кипит уезжающими».
Истории Великой Октябрьской социалистической революции, совершившейся в Петрограде (современники называли ее октябрьским переворотом), посвящена обширная литература. Мы остановимся лишь на нескольких эпизодах этого события.
После Февральской революции Петроградский совет принял постановление о невыводе гарнизона из столицы. Солдаты не хотели отправляться на фронт — куда вольготнее было оставаться в тылу, митинговать и наводить в столице «революционный порядок». Деморализованный гарнизон представлял серьезную опасность для правительства. Во время июльских волнений часть его (около сорока тысяч человек) выступила на стороне большевиков. Временное правительство стремилось сократить численность этой почти не управляемой силы. В сентябре верховный главнокомандующий А. Ф. Керенский решил вывести две трети гарнизона для обороны подступов к столице. Петроградский совет (к этому времени он находился в руках большевиков) опротестовал решение Временного правительства. «…Исход восстания 25 октября был… предопределен в тот момент, когда мы воспротивились выводу петроградского гарнизона, создали Военно-Революционный комитет (1 октября), назначили во все воинские части и учреждения своих комиссаров и тем полностью изолировали не только штаб Петроградского военного округа, но и правительство», — утверждал Л. Д. Троцкий в своей статье «1917. Уроки Октября».
Итак, большевики выступили защитниками военного гарнизона, которому грозила опасность воевать (к октябрю его численность в городе составляла около 150 тысяч человек). Троцкий на митинге в Народном доме заверял, что советская власть «…отдаст все, что есть в стране, бедным и обездоленным. У тебя, буржуй, две шубы — отдай одну солдату, которому холодно в окопах. У тебя имеются теплые сапоги? Посиди дома. Твои сапоги нужны рабочему. Советская власть даст мир земле и уврачует внутреннюю разруху. Реквизирует хлеб у имущих и бесплатно отправит в город и на фронт…»
Повествование о жизни Петрограда-Ленинграда в послереволюционный период основано на редких архивных материалах и воспоминаниях современников.
Небольшая книга об освобождении Донецкой области от немецко-фашистских захватчиков. О наступательной операции войск Юго-Западного и Южного фронтов, о прорыве Миус-фронта.
В Новгородских писцовых книгах 1498 г. впервые упоминается деревня Струги, которая дала название административному центру Струго-Красненского района Псковской области — посёлку городского типа Струги Красные. В то время существовала и деревня Холохино. В середине XIX в. основана железнодорожная станция Белая. В книге рассказывается об истории этих населённых пунктов от эпохи средневековья до нашего времени. Данное издание будет познавательно всем интересующимся историей родного края.
У каждого из нас есть пожилые родственники или знакомые, которые могут многое рассказать о прожитой жизни. И, наверное, некоторые из них иногда это делают. Но, к сожалению, лишь очень редко люди оставляют в письменной форме свои воспоминания о виденном и пережитом, безвозвратно уходящем в прошлое. Большинство носителей исторической информации в силу разнообразных обстоятельств даже и не пытается этого делать. Мы же зачастую просто забываем и не успеваем их об этом попросить.
Клиффорд Фауст, профессор университета Северной Каролины, всесторонне освещает историю установления торговых и дипломатических отношений двух великих империй после подписания Кяхтинского договора. Автор рассказывает, как действовали государственные монополии, какие товары считались стратегическими и как разрешение частной торговли повлияло на развитие Восточной Сибири и экономику государства в целом. Профессор Фауст отмечает, что русские торговцы обладали не только дальновидностью и деловой смёткой, но и знали особый подход, учитывающий национальные черты характера восточного человека, что, в необычайно сложных условиях ведения дел, позволяло неизменно получать прибыль и поддерживать дипломатические отношения как с коренным населением приграничья, так и с официальными властями Поднебесной.
Эта книга — первое в мировой науке монографическое исследование истории Астраханского ханства (1502–1556) — одного из государств, образовавшихся вследствие распада Золотой Орды. В результате всестороннего анализа русских, восточных (арабских, тюркских, персидских) и западных источников обоснована дата образования ханства, предложена хронология правления астраханских ханов. Особое внимание уделено истории взаимоотношений Астраханского ханства с Московским государством и Османской империей, рассказано о культуре ханства, экономике и социальном строе.
Яркой вспышкой кометы оказывается 1918 год для дальнейшей истории человечества. Одиннадцатое ноября 1918 года — не только последний день мировой войны, швырнувшей в пропасть весь старый порядок. Этот день — воплощение зародившихся надежд на лучшую жизнь. Вспыхнули новые возможности и новые мечты, и, подобно хвосту кометы, тянется за ними вереница картин и лиц. В книге известного немецкого историка Даниэля Шёнпфлуга (род. 1969) этот уникальный исторический момент воплощается в череде реальных судеб: Вирджиния Вулф, Гарри С.