Загадки остались - [21]

Из мира насекомых медоносная пчела изучена лучше всех. Стал известен и язык, с помощью которого пчелы сообщают друг другу место нахождения медоносных растений. Пчела-работница, прилетая в улей, совершает на сотах своеобразный танец, виляя брюшком и привлекая к себе внимание сестер. Выписывая на сотах замысловатые фигуры, она указывает направление полета, сообщает примерное расстояние до места сбора. Направление полета определяется по углу к солнцу, если же оно закрыто облаками, то пчелы прекрасно определяют его положение по поляризованному и для нас невидимому свету. Пчелиная сигнализация — одно из интереснейших открытий биологии общественных насекомых XX века. Вначале ее обнаружил и описал ученый К. Фриш. Затем ее досконально изучили, проверили, уточнили, доисследовали десятки пытливых пчеловодов-энтомологов.

Но разгадан ли пчелиный язык до конца и во всех его деталях? По-видимому, нет. До сих пор, например, никто не подозревал о существовании пчелиного сигнала «Лети прямо вверх!». А он должен быть, судя по нашим пчелам. Непременно! Неплохо бы проверить это предположение в горных условиях.

Утреннее поведение пчел говорит еще об одной особенности. По всей вероятности, у них есть память на недавно совершенные дела. Три дня длилось ненастье, и пчелы не работали, прежде чем сегодня наступил солнечный день. Проснувшись утром от первых теплых лучей солнца, упавших на лесную поляну с ульями, не мешкая, не ожидая сигналов от пчел-разведчиц, сборщицы меда сразу помчались за большую темную гору на плантации цветущей камнеломки, где они работали раньше.

Пока еще никто не ставил эксперимента, чтобы установить, сколько времени помнит мохнатая труженица свои маршруты. Долгая память ей не нужна и даже вредна. Природа изменчива, и там, где недавно обильно цвели цветы и жужжали насекомые, через неделю может ничего не оказаться.

Дорожные знаки муравьев-крематогастеров

Много лет назад в пустыне на светлой лёссовой почве я увидел странную темную линию между двумя кустиками полыни. Она была совершенно прямой, будто проведена по линейке, и состояла из черных запятых и точек. Долго я не мог понять, кто и для чего мог сделать такое. Затем таинственная линия напомнила о себе, и я сильно заинтересовался ею. Но сколько не пытался ее разгадать, ничего узнать не мог.

Странная линия! Когда-нибудь, может быть, все же удастся разведать, что это такое, успокаивал я себя. Только важно не забыть.

И все же я забыл о темной линии из точек и запятых. Забыл настолько, что едва было не прошел мимо ее отгадки. Помог случай, вернее, даже не случай, а галлы на листьях колючего кустарника — чингиля. Они очень сильно поразили один куст. Листочек сильно вздувался, складывался вдоль, края его склеивались в прочный шов. Небольшая камера внутри кишела толстыми оранжевыми личинками галлиц. Сейчас пришло время личинкам выходить из галла. Прочный шов раскрылся, через щелку оранжевые личинки одна за другой покидали домик, падали на землю и, найдя трещинку, забирались поглубже, чтобы окуклиться и превратиться в маленького, с нежными причудливыми усиками комарика-галлицу. Бегство личинок из домика происходило ночью, в прохладе, пока не проснулись враги галлиц каменки-плясуньи, ящерицы и многочисленные муравьи. И все же муравьи-крематогастеры (Crematogaster subdentata) разнюхали о возможности поживиться, разведали о том, что происходило на кустике чингиля, и организовали охоту за нежными личинками галлиц.

У этого муравья заметная внешность: оранжевые голова и грудь, заостренное черное брюшко, с тонким, как иголочка, жалом. При опасности он запрокидывает кверху брюшко, размахивает им и жалит как-то по-скорпионьему, сверху вниз или сбоку. Рано утром, когда над пустыней взошло солнце, а цикады завели свои громкие песни, я увидел такую колонну крематогастеров. Она тянулась к кусту чингиля с галлами. Муравьи очень спешили. Многие из них мчались от куста, зажав в челюстях розовые личинки. Другие сновали взад и вперед, как всегда гуськом друг за другом, не сворачивая с ранее установленного пути. Муравьи-крематогастеры ходят как чернобрюхие рябки, мешая стройному движению. Они, как оказалось, были особенными муравьями-топографами, или дорожниками, и занимались тем, что брызгали на дорогу капельки жидкости. Каждая капелька потом темнела и становилась точечкой. От нее, видимо, шел запах, вся дорога была ароматной, и по ней, по следам, оставленным дорожниками, мчались за добычей охотники и, быть может, и не только они.

А запятые? Увидал я и запятые. В одном месте дорога раздвоилась и направилась к другой веточке куста. Эту новую дорогу проводили в спешке, на бегу выделяя капельки, на бегу же их и шлепали на землю, слегка поводя по ней брюшком, отчего и получался у точки маленький хвостик-запятая. Она служила указателем направления движения. Кто бы мог подумать, что у муравьев существуют настоящие дорожные знаки! И, видимо, издавна, множество тысячелетий эти знаки указывали направление.

Муравьи-крематогастеры всегда ходят по тоненьким линиям из точек и запятых, оставляемых муравьями-дорожниками. Возможно, когда муравьи переселяются, хвостики запятых направлены только в одну сторону. Интересно бы это проверить!