Загадки истории. Крымское ханство - [96]

Топот многочисленной конницы и лязг цепей не могли не услышать татарские дозорные. Когда отряды крымцев бросились вслед за отступавшими турками и в первой же стычке погиб всеобщий народный любимец нурэддин Девлет Чобан Герай, это настолько разозлило татар, что у деморализованных и уступавших им числом турок не осталось никаких шансов спастись. Османское войско обратилось в беспорядочное бегство, а крымцы настигали их на пути к Каффе и безжалостно уничтожали: «Солдаты побежали, один обгоняя другого; пушки с повозками были брошены. Татары, прискакав, захватили повозки, наполненные имуществом и припасами; забрали орудия, перетоптали лошадьми пехотных янычар, латников и гарнизонцев; догнали повозку с казной капудан-паши и захватили все это».

Разгром турок был окончательным – не спасся почти никто. Немногочисленные вырвавшиеся живыми османы вместе с Джанибеком Гераем и свитой поспешно вышли в море. На плечах отступавших победоносные татары ворвались в Каффу, гарнизон которой, лишенный отправленных в поход пушек, не смог оказать должного сопротивления. Город грабили и опустошали, случались пожары, но даже это не помешало местному населению благосклонно оценить произошедшее. Проживавший в Каффе армянский священник писал: «Благодарим всемогущего Бога, Царя царей, за то, что Он смилостивился и укрепил силы благословенных Шахина Герай-султана и Мехмеда Герай-хана, чье правление в Стране Солхатской и в Кефе принесло достаток, мир, любовь и покой». Да и пострадали от захвата города татарами в основном не местные христиане, преимущественно греки и армяне, а турки.

Вышедший в море капудан Реджеб-паша, который не мог отплыть в Стамбул после такого разгрома, зная, что там его ждет неминуемая казнь, отправил к Мехмеду Гераю в качестве парламентера Мухаммеда-субаши, который сказал следующее: «Мы пришли, чтобы посадить Джанибека Герая ханом, основываясь на поговорке, что “Татарин слуга того хана, который не умер”. Мы надеялись, что, как только мы явимся в Кафу, народ обратится к нам, и ожидали этого; но поговорка не подтвердилась. Тогда мы сказали: “Подвинемся еще вперед на один-два перехода: наша цель не война”, и попробовали. Вы же поспешили, и вот какое бедствие произошло от этого; а вы хотете еще завладеть кефской крепостью».

Возмущенный хан Мехмед ІІІ Герай прервал эту речь гневными словами: «Слушай, чорбаджи, ты препираться, что ли, с нами пришел? Так теперь не время спорить. Тебе неизвестны те насилия, которым я подвергался от дома Османского!» После этого хан кратко изложил историю своих бедствий. Возразить на его правдивые и исполненные горечи слова было нечего, и посланник сказал следующее: «Слова ваши, мой государь, совершенная правда, но как вам теперь угодно решить? Если вы не оставите Кефе, это станет причиной большой войны. Пусть будет, как было: ханство по-прежнему останется за вами, а за Шахином Гераем звание калги, только будьте добры с домом Османским, возвратите захваченных в плен людей и орудия и выведите из Кефе татар».

После совета с калгой, а также татарскими и ногайскими беями предложение Реджеб-паши было принято и хан вывел свое войско из захваченного города. Несколько недель спустя прибыл султанский указ о подтверждении ханского титула Мехмеда ІІІ Герая. Спасая лицо, турецкий падишах утверждал, что назначение Джанибека и поход османских войск на крымцев не были его монаршей волей, всему виной самовольно действовавший визирь. Прекрасно понимавший смысл этой дипломатической игры, крымский хан поддержал Мурада IV, в очередной раз заявив, что никоим образом не стремится выступать против султана. Мехмед ІІІ Герай всячески выражал свою покорность и преданность турецкому властелину, однако было понятно, что отныне хан – единовластный правитель Крыма и лишь от его доброй воли зависит подчинение тем или иным повелениям из Стамбула.

25 сентября 1624 г. в Каффе было устроено пышное празднество в честь повторного подтверждения ханского титула Мехмеда ІІІ Герая. Практика турецко-крымских отношений ясно показала хану, что одна сторона начинает прислушиваться к требованиям другой, сколь бы законными они ни были, лишь после того, как убеждается в паритете сил. Сила права оказывается действенной лишь тогда, когда за ее спиной открыто либо завуалированно, но непременно стоит право силы. Эта нехитрая мысль была проверена Мехмедом Гераем на практике, и он отныне видел два возможных пути развития крымско-турецких отношений. Первый состоял в том, чтобы править максимально самостоятельно, не отрицая при этом верховенства османских султанов. Второй был гораздо более радикален и возвращал хана к давним планам Гази ІІ Боры Герая, готового, в случае необходимости, пойти на полный разрыв с османами. Первого варианта взаимоотношений стремился придерживаться более реалистичный хан Мехмед ІІІ Герай, за второй же ратовал запальчивый и воинственный калга Шахин Герай.

Realpolitik того времени подсказывала, что позиция хана более своевременна и обоснована – если разбить десятитысячный десант, вышедший из Каффы, крымцы были способны, то противостоять всем силам, которые могла бы выставить Османская империя и с моря, и с суши, Крымское ханство явно было не способно. Для открытого полномасштабного противостояния Турции следовало создать мощное войско и заручиться международной поддержкой. К этому и приступил Шахин Герай.