Загадки и тайны холодной войны - [19]

— Наверное, время от времени вам показывают мои разведывательные сводки, — предположил Даллес.

— Я думаю, мы получаем одну и ту же информацию, — немедленно отреагировал Хрущев. — И вероятно, от одних и тех же людей.

— Стоит объединить усилия, — предложил Даллес.

— Нам надо вместе покупать разведывательную информацию, — подхватил Хрущев, — сэкономим деньги.

Потом Хрущев пренебрежительно заметил американским журналистам, что он вынужден, конечно, читать то, что пишет Даллес, но вообще-то предпочитает хорошие романы.

На переговорах в Кэмп-Дэвиде руководители двух стран договорились о встрече в верхах по берлинским делам в Париже в мае 1960 года и об ответном визите Эйзенхауэра в Советский Союз.

Правда, хорошее настроение Хрущева испарилось, когда в октябре он поехал в Пекин разговаривать с Мао Цзэдуном. 2 октября в Пекине Никита Сергеевич по просьбе Эйзенхауэра поднял вопрос об освобождении пяти американских «шпионов» из китайских тюрем. Мао возмутился тем, что Хрущев позволяет себе исполнять поручения американского президента. Когда китайцы критиковали Хрущева за его переговоры с Западом о Берлине, Ульбрихт был доволен.

Вся затеянная Хрущевым сложная игра зависела от его способности добиться успеха, то есть заставить западников отступить и пойти на уступки. И все рухнуло 1 мая 1960 года, когда его ракетчики сбили американский самолет-разведчик У-2.

Хрущев расставил американцам ловушку, в которую они угодили. 5 мая он сказал, что сбили американский самолет, но ни словом не обмолвился о судьбе пилота, которого взяли живым. Когда американцы сообщили, что это был гражданский самолет, который вел метеорологические исследования и сбился с курса, 7 мая Хрущев сообщил, что пилот жив, а 11 мая добавил, что летчик будет отдан под суд.

Хрущев и Эйзенхауэр должны были увидеться в Париже на встрече лидеров четырех великих держав. На эту встречу возлагались большие надежды.

1950-е годы стали временем, когда казалось, что все ужасное осталось позади. В середине пятидесятых воцарился мир. Кончено, постоянно что-то происходило, но все-таки жили в мире. Это было время экономического подъема и создания того, что назовут социальным государством. В прошлое ушли карточки и нехватки. Выросла продолжительность жизни. Медицина достигла больших успехов. Лучше всего об этом свидетельствовало повышение уровня выживания новорожденных. В Англии в 1935 году из тысячи младенцев пятьдесят семь умирали, в 1950-м цифра сократилась до тридцати, в конце пятидесятых не выживали только двадцать два.

Вообще было ощущение, что худшее позади и больше не вернется. Изменился облик европейских городов. Вечерами они заливались ярким электрическим светом. Люди выходили на улицы погулять и наслаждались жизнью. То, что сегодня кажется естественным, тогда было в новинку и производило сильное впечатление.

Стремление к комфортной жизни объединяло Запад и Восток. Выступая на расширенном заседании президиума Совета министров СССР, Хрущев говорил:

— Товарищ Новиков ездил за границу и мне рассказывал, что ему американцы показывали, какой прочности они делают ткани… Надо поговорить с американцами. Если это продается, давайте купим, а если не продадут, давайте разведчикам нашим поручим…

14 мая Хрущев вылетел в Париж. Он считал, что разведывательные полеты — унижение его страны. Если первый секретарь ЦК КПСС не займет жесткой позиции, ястребы внутри страны вцепятся в него. На Хрущева давила жесткая позиция Китая. Он предпочел торпедировать четырехсторонние переговоры, которых так желал, но не хотел показаться слабым и уступчивым.

Хрущев требовал от американского президента извинений, хотя главы государств никогда не принимают на себя ответственность за своих шпионов — именно для того, чтобы нормальные межгосударственные отношения могли продолжаться. Эйзенхауэр же продолжал отстаивать свою правоту: закрытость советской системы делает необходимыми разведывательные полеты. Это еще больше разозлило Хрущева.

Президент Франции Шарль де Голль очень рассчитывал на успех совещания в верхах, надеялся, что оно поможет снизить напряженность между Востоком и Западом. Как хозяин, де Голль уговаривал Хрущева успокоиться, говорил, что есть смысл умерить свои претензии к американцам:

— Ну, видите, все меняется, вот ваш спутник летает над землей, пролетает над территорией Франции — мы же не обижаемся на вас за это.

Но уговоры были бесполезны.

Де Голль полагал, что в результате таких полетов Соединенные Штаты собрали за много лет очень важную информацию. В Москве не могли не знать о таких полетах. Они даже не предполагали, насколько достоверны и точны данные, полученные американским правительством. Хрущев всегда надеялся, что Запад поверит в его превосходство России. А сбив пилота, понял, что Соединенные Штаты были информированы о действительном размещении их ракетных установок, и это его бесило.

Едва все собрались, Хрущев заявил, что если президент Соединенных Штатов отказывается принести извинения, то Советский Союз не станет участвовать в переговорах. Встреча закончилась, не начавшись.

Премьер-министр Британии Макмиллан считал сбитый самолет У-2 несчастьем, а срыв встречи в верхах в Париже «самым трагическим моментом в моей жизни».