Загадки цинхоны - [33]
Этим, однако, не исчерпываются трагические истории, связанные с поисками хинного дерева. Горестную участь Жюсье разделила в начале XIX века группа молодых энергичных ботаников вице-королевства Новой Гренады (современная Колумбия). Она внесла значительный вклад в науку о таинственном растении: детально изучила места его распространения, составила подробное ботаническое описание, изготовила многочисленные карты и рисунки. Но вот разразилась освободительная война народов Колумбии против испанских поработителей. Молодые ученые не остались в стороне от справедливой борьбы. В одной из схваток в 1816 году вся группа вместе со своим руководителем талантливым ботаником Франциско Хозе Де Кальда была захвачена королевскими войсками и приговорена к смерти.
Напрасно пленники, беспокоясь о судьбе своих научных работ, просили отсрочить на некоторое время казнь хотя бы одного руководителя: они надеялись, что он успеет закончить почти готовую уникальную монографию о хинном дереве. Палачи не вняли их просьбам. Все ученые были казнены, а их ценные научные материалы отосланы в Мадрид, где затем бесследно исчезли. О характере и размахе этого труда можно судить хотя бы по тому, что многотомная рукопись была снабжена 5190 иллюстрациями и 711 картами.
Так ценой немалых потерь, а временами и жертв пришлось заплатить за право овладеть этим деревом, принесшим избавление от такой изнурительной (а часто смертельной) болезни, как малярия. Недаром кора хинного дерева была в буквальном смысле «на вес золота». Взвешивали ее на самых чувствительных аптекарских весах, с большими предосторожностями, чтобы случайно не рассыпать, не потерять даже малейшей щепотки.
Принимал же ее больной тогда большими дозами. За курс лечения нужно было проглотить около 120 граммов порошка или выпить несколько стаканов концентрированной хинной настойки. Если учесть, что хинное лекарство — необычайно горькое, можно себе представить, сколь неприятной, подчас неодолимой для больного была такая лечебная процедура. И вот что удивительно: облегчение пришло из страны, далекой от тропической родины хинного дерева, — из России.
Еще при Петре I начали у нас лечить малярию хинной корой, а в 1816 году русский ученый Ф. И. Гизе впервые в мире выделил из нее лечебную основу — алкалоид хинин. Было также установлено, что в коре цинхоны, кроме хинина, содержится до 30 других «посторонних» алкалоидов.
Так вместо больших доз хинной коры, содержавших много ненужных при лечении веществ, была открыта возможность лечения небольшими, но очень действенными дозами. Теперь больные принимали лишь по нескольку граммов хинина в виде небольшой навески белого порошка или таблетки величиной с горошину. Для переработки хинной коры по новой рецептуре стали создавать специальные фармацевтические фабрики. Однако заготовка ее в тропических лесах Южной Америки все еще оставалась нелегким и рискованным предприятием. Почти каждый год объем заготовок сокращался, а цены на хинин быстро и неуклонно росли. В этой связи сильно возрос интерес к тайне хинного дерева, а также возникла острая необходимость выращивать его на специальных плантациях, как это сделали с каучуконосом — гевеей.
Но как заготовить достаточное количество семян цинхоны? Ведь сохранению заветного секрета индейцев, теперь уже, правда, из коммерческих побуждений, стали помогать правительства Перу и Боливии, под страхом смерти запретившие вывоз семян и молодых растений за пределы своих стран.
К этому времени уже стало известно, что различные виды хинного дерева содержат разное количество хинина. Наиболее ценной в этом смысле оказалась цинхона калесая (или настоящее хинное дерево), весьма распространенная в Боливии.
Первым из европейцев забрался вглубь тропических лесов этой страны в 1840 году французский ботаник Веддель. Он был восхищен, когда, наконец, увидел таинственное дерево с красивой серебристой корой на могучем стволе. Листья, сверху темно-зеленые, а снизу бледно-серебристые, переливались, сверкали, словно сотни разноцветных бабочек трепетали своими крылышками. А среди кроны здесь и там виднелись красивые цветы, отдаленно напоминавшие кисти сирени…
Отважному ученому удалось тайком вывезти немного семян цинхоны. Он разослал их в ботанические сады Европы. Однако для выращивания промышленных плантаций хинного дерева требовалось значительно больше семян. Немало предпринималось попыток, но все они кончались неудачами.
Некоторого успеха удалось, наконец, добиться ботанику Леджеру. Но это стоило ему неимоверных трудов. Около 30 лет прожил он в Южной Америке, изучая хинное дерево и намереваясь вывезти его семена в Европу. На протяжении 16 лет посылал ученый одного уполномоченного за другим на поиски драгоценных деревьев и заготовки их семян. Но результат был всегда плачевный: индейцы перебили всех его посланцев.
В 1845 году Леджеру, наконец, посчастливилось: судьба свела его с индейцем Мануэлем Мамени, оказавшимся незаменимым помощником. Мамени превосходно знал с детства районы, где росло около 20 видов цинхоны, он легко различал на расстоянии любой вид хинного дерева и точно определял количество хинина в его коре. Преданность его Леджеру была безгранична. Индеец шел для него на самый опасный риск.
