Загадка золотого кинжала - [33]

– Пис, – я с трудом владел своим голосом, – что вы от меня скрываете? Неужели нечто воистину нечеловеческое, невероятное повинно в случившейся трагедии?

Тот потянулся, зевнул и ответил:

– Знаете, я полагаю, вам стоит лечь спать. Дверь не закрывайте: пожалуй, ближе к утру я бы хотел вздремнуть у вас на диванчике.

* * *

После завтрака собравшимся сообщили новость – вызвавшую несколько тихих истерик, панику среди горничных, спешно отряженных паковать вещи, и тщательно отрепетированную скорбь многочисленных должников барона.

В пестрой толпе ловко скользил инспектор Аддингтон Пис, исполненный понимания и сочувствия ко всем и каждому. Он смиренно извинялся за запертые двери уборных; он столь внимательно наблюдал за тем, чтоб огонь правильно разожгли, постели правильно заправили, а вещи правильно упаковали, что каждая горничная была свято уверена: он в нее влюбился.

Он сообщил, что мистер Хендерсон украл золотой сервиз и был пойман.

Гости, уже свято уверенные, что Хендерсон и есть убийца, вздохнули с облегчением.

Ближе к обеду в дом принесли тело барона, до того лежавшее в одной из беседок, и в наше общество вошла смерть, внушив мне отвращение к шуму и гомону, к шепотку и болтовне гостей над мертвым телом. Я искал единственного, кто искренне скорбел, – молодого секретаря Мориса Терри, – но никак не мог найти. Слуга сказал, что тот не покидает постели, не в силах оправиться от удара судьбы, и я поднялся наверх, желая утешить беднягу. Дверь была закрыта, на стук никто не ответил.

– Терри, это Филипс, – громко сказал я в замочную скважину. – Откройте дверь.

– У меня есть ключ, – мягко сообщили мне. – Если позволите, я им воспользуюсь.

За спиной стоял инспектор Пис.

– Но это недопустимо! Если человек желает остаться наедине со скорбью, не должно ему мешать.

– Человеку плохо.

– Почему вы так уверены?

– Я одолжил у садовника лестницу и заглянул в его окно. Терри без сознания – или был без сознания десять минут назад.

Инспектор ловко вытолкнул ключ из скважины и, с помощью дубликата открыв дверь, зашел. Я последовал за ним.

На кровати лежал бедняга Терри – полностью одетый, бледнее полотна простыней, тяжело дыша и силясь ослабить воротник дрожащей рукой. Жалкое и горькое зрелище!

– Я велю послать за доктором, – шепнул я, потянувшись к звонку, но инспектор остановил меня.

– Подойдите. Я должен кое-что вам показать.

Легким и по-женски аккуратным движением он расстегнул воротничок и запонки, помедлил – взгляд поверх золотых очков стал строгим и суровым.

– Если все окажется так, как я полагаю, мне потребуется понятой. Вы не против?

– Против, но возражать не буду.

– Отлично. – Он расстегнул жилет и рубашку.

На голой груди молодого человека, черным пятном по белому, тянулась полоса засохшей крови – темной, свернувшейся, спекшейся намертво с кожей.

– Мой бог! Срочно доктора, он ведь, должно быть, едва не истек кровью! – вскричал я.

– Не стоит, – сухо ответил инспектор. – Это кровь барона Стина.

* * *

Прошла неделя. Я скучал в своих комнатах на Кейбл-стрит, когда внезапно зашел инспектор Пис, держа на локте дорожное пальто.

– Наконец-то вы вернулись! – воскликнул я. – Что с Морисом Терри?

– Скончался. Несчастный. – В его голосе прозвучала искренняя печаль. – Но если подумать, то это лучший для него выход.

– А само дело? Как он это сделал? Зачем? – настаивал я.

– Пришлось потрудиться, но головоломку все же удалось собрать. Рассказать вам?

– Вы обещали, – напомнил я.

– Что ж, это было интересное дело, необычное. Хотя нечто общее есть с кильским делом 1889 года – делом Готтштейнов…

Он зажег трубку и уселся, снова глядя в никуда.

– Я был уверен, что убийца находится в доме. Туда он попал, несомненно, через боковую дверь, к которой прошел на ваших глазах. Я тщательно все осмотрел и обнаружил кое-что важное: Стин вышел через ту же самую дверь; более того, он кого-то опасался, потому что попытался запутать следы, свернув с дорожки и сделав круг по газону. Его широконосые ботинки я ни с чем не спутал бы – а значит, враг прятался в том же крыле. Но кто это был, вот в чем вопрос.

Я не нашел в доме испачканной одежды, не обнаружил следов того, что одежду стирали или каким-то образом от нее избавились. Если верить тому, что мне сообщили, все гости (кроме вас) были за рулеткой, все слуги (кроме Хендерсона и человека, прислуживавшего гостям) – на танцах в людской. В ходе осмотра лакей, который показывал мне дом, обнаружил, что недостает золотого сервиза. Резонно было предположить, что вор – Хендерсон. Он вполне мог знать и о том, что хозяин намерен сбежать, и об ордере на его арест. Отличный момент для ловкой кражи, которую даже не заметят в поднявшейся суматохе. Но мог ли тот же человек быть и убийцей? Я решил, что нет. Как раз смерть хозяина разрушила бы его план.

Мне повезло побеседовать с фермером, который довез Хендерсона до Норбриджа. Он сказал, что подобрал того ровно в одиннадцать часов у конюшен, как и было уговорено. А это за целых пять минут до убийства – то есть камердинер из списка подозреваемых исключался.

Вернувшись с фермы, я еще раз внимательно осмотрел сад. У самого угла беседки, футах в пятнадцати от трупа, снег был испачкан в крови. Но как? Я терялся в догадках, пока не пришел к очевидному выводу: убийца пытался отмыть руки снегом, потому что вода в пруде замерзла. Но тогда и одежда должна была быть испачкана! Но вы видели совершенно белую фигуру… что же такое на ней было? Или – не было ничего?