Загадка Таля. Второе «я» Петросяна - [11]
Спустя год произошел аналогичный случай в партии с Высоцкисом, сыгранной в юношеских командных соревнованиях. Таль увидел, что Высоцкис явно провоцирует его на комбинацию с жертвой фигуры. Он быстро анализирует позицию и находит мину, заложенную противником. Ну ладно, допустим, мина взорвется, что будет дальше? Как выясняется, Высоцкис, убежденный, что на этом партия кончается, дальше не смотрел. А между тем Таль находит очень интересный ход, перечеркивающий весь замысел партнера. И снова он покорно идет на поводу у Высоцкиса, и снова клин выбивает клином — комбинацию опровергает комбинацией. Этот прием — падая, увлечь за собой противника, чтобы потом перевернуться и оказаться на нем, — станет излюбленным оружием Таля…
Вы, может быть, думаете, что этот безусый юнец, узнав, что ему разрешили играть матч с довольно известным мастером, стал серьезно готовиться? Просмотрел, скажем, партии Сайгина? Или разучил новые дебютные системы? Либо, допустим, потрудился над эндшпилем, где он не был силен? Ни то, ни другое и ни третье. Он настолько верил в себя и был настолько легкомыслен, что к матчу готовился очень мало. Как выяснилось, он мог себе это позволить.
И здесь мы сталкиваемся еще с одной чертой в характере Таля: он готов трудиться до изнеможения, готов поглощать шахматную премудрость и днем, и ночью, но с одним непременным условием — чтобы партии, которые он разбирает, ему нравились, были интересными. «Когда труд — удовольствие, жизнь — хороша!» Эти слова горьковского Сатина были ему по душе.
Юный Таль не умел заставлять себя делать то, что необходимо, чего требовал здравый смысл. До поры до времени бившая фонтаном одаренность позволяла ему игнорировать требования рассудка, но наступит время, когда одному таланту станет не под силу тянуть упряжку. Но это время еще придет, а пока Талю кажется, что понятия «успех» и «работа» несовместимы, что для успеха вполне хватает вдохновения.
Матч с Сайгиным проходил в Рижском шахматном клубе и вызывал, особенно среди сверстников Таля, огромное возбуждение. Миша то и дело вскакивал со стула, чтобы переброситься шуткой, подмигнуть кому-нибудь. Словом, атмосфера была идеальной — веселой и непринужденной.
Правда, на первых порах радоваться особенно было нечему: первая партия закончилась вничью, во второй Таль азартно пожертвовал качество и был жестоко разгромлен. Но зато на следующий же день Таль насытился мщением: разнес позицию Сайгина прямой атакой на короля и добился капитуляции уже на семнадцатом ходу. Затем серия из четырех ничьих и в восьмой партии — победа.
Итак, после восьми партий Таль впереди. Но после одиннадцатой партии равновесие восстановлено: Таль получил подавляющую позицию, однако, вместо того чтобы терпеливо дожидаться, пока плод созреет, соблазнился сложной и очень красивой комбинацией — явно хотел доставить удовольствие ребятам. Увы, в комбинации оказалась «дырка».
Только теперь, когда осталось всего три партии, а счет был равным, Таль наконец-то заволновался и даже стал жалеть, что так легкомысленно отнесся к подготовке. Но в следующих двух партиях он заставил соперника сдаться и, сделав в последний день ничью, закончил матч вполне благополучно — 8:6.
Такое событие нельзя было не отметить. В доме Талей и так каждый день обедало пять-шесть Мишиных друзей (родители давно смирились с тем, что младший сын превратил квартиру в табор), но в этот вечер были побиты все рекорды.
Юный мастер был счастлив и веселился вовсю: пел пародийные и шуточные песенки с несколько рискованным текстом (доктор Таль только растерянно переглядывался с женой), демонстрировал свою память, играл на рояле — словом, всячески доказывал, что его истинное призвание не шахматы, а эстрада.
Степенный Сайгин только диву давался: он никогда не видел такого веселого шахматиста. Доктор Таль, улучив момент, отвел Сайгина в сторону и повел с ним задушевный разговор.
— Вы помните рассказ Куприна «Марабу»? Чудный рассказ, хотя шахматистам, конечно, обидно, что их сравнивают с такой унылой птицей. Ну и как вам нравится этот марабу, а? Вот уж, право, никогда не подумаешь, что этакий неугомонный волчок может проводить часы за доской. Знаете, он меня иногда пугает своим легкомыслием. Поговорите с ним, прошу вас, внушите ему, что надо быть хоть немного серьезным.
Сайгин постарался добросовестно выполнить деликатное поручение и отвел юношу в сторонку.
— Вот ты выиграл у меня, Миша, и веселишься, — внушал он своему недавнему сопернику. — Теперь ты мастер, будешь играть в четвертьфинале чемпионата СССР, может быть, даже попадешь в полуфинал. А там, знаешь, как тяжело? Там даже пол-очка вырвать тяжело. А выиграть у такого, как Холмов? С ним и вничью-то закончить не всегда удается… Ты теперь должен серьезно готовиться к каждому турниру, к каждой партии. Ты должен…
Таль слушал и думал про себя: «И напрасно вы меня пугаете. Никого-то я не боюсь. Вот знаю, что это нехорошо быть таким самоуверенным, но что я могу поделать, если никого — хоть режьте меня — не боюсь! И напрасно папочка (я ведь все видел!) подговорил вас на эту душеспасительную беседу. Уж я таков, каков есть».
Книга писателя и журналиста Виктора Васильева раскрывает широкую панораму шахматной жизни послевоенной эпохи. Своих героев – выдающихся гроссмейстеров и мастеров – автор видит как своеобразных актеров, играющих свои неповторимые роли в турнирах и матчах. Включив в книгу произведения разных жанров – очерки, эссе, документальную повесть, автор подводит итог своей почти 40-летней работы в качестве шахматного литератора и репортера.(От издательства)
В первой части книги «Дедюхино» рассказывается о жителях Никольщины, одного из районов исчезнувшего в середине XX века рабочего поселка. Адресована широкому кругу читателей.
В последние годы почти все публикации, посвященные Максиму Горькому, касаются политических аспектов его биографии. Некоторые решения, принятые писателем в последние годы его жизни: поддержка сталинской культурной политики или оправдание лагерей, которые он считал местом исправления для преступников, – радикальным образом повлияли на оценку его творчества. Для того чтобы понять причины неоднозначных решений, принятых писателем в конце жизни, необходимо еще раз рассмотреть его политическую биографию – от первых революционных кружков и участия в революции 1905 года до создания Каприйской школы.
Книга «Школа штурмующих небо» — это документальный очерк о пятидесятилетнем пути Ейского военного училища. Ее страницы прежде всего посвящены младшему поколению воинов-авиаторов и всем тем, кто любит небо. В ней рассказывается о том, как военные летные кадры совершенствуют свое мастерство, готовятся с достоинством и честью защищать любимую Родину, завоевания Великого Октября.
Автор книги Герой Советского Союза, заслуженный мастер спорта СССР Евгений Николаевич Андреев рассказывает о рабочих буднях испытателей парашютов. Вместе с автором читатель «совершит» немало разнообразных прыжков с парашютом, не раз окажется в сложных ситуациях.
Из этой книги вы узнаете о главных событиях из жизни К. Э. Циолковского, о его юности и начале научной работы, о его преподавании в школе.
Со времен Макиавелли образ политика в сознании общества ассоциируется с лицемерием, жестокостью и беспринципностью в борьбе за власть и ее сохранение. Пример Вацлава Гавела доказывает, что авторитетным политиком способен быть человек иного типа – интеллектуал, проповедующий нравственное сопротивление злу и «жизнь в правде». Писатель и драматург, Гавел стал лидером бескровной революции, последним президентом Чехословакии и первым независимой Чехии. Следуя формуле своего героя «Нет жизни вне истории и истории вне жизни», Иван Беляев написал биографию Гавела, каждое событие в жизни которого вплетено в культурный и политический контекст всего XX столетия.