Загадка Кирова. Убийство, развязавшее сталинский террор - [97]
Запорожец, который был в числе обвиненных в халатном отношении к своим служебным обязанностям в деле ленинградских чекистов, повторно допрашивался 16 июня 1937 г. по делу об аресте Николаева. На этот раз он сообщил, что Ягода рассказывал ему о планах предстоящего убийства Кирова. Ягода также якобы дал ему указание сделать все необходимое, чтобы обеспечить данное убийство. Более того, Запорожец утверждал, что он звонил Ягоде сразу после ареста Николаева и доложил ему об оружии, которое было обнаружено у арестованного. В ответ Ягода якобы приказал освободить Николаева и дал указание больше его не арестовывать[813].
Показания Запорожца послужили основой обвинительного заключения Ягоды на третьем московском показательном процессе. Это заключение, в свою очередь, стало основой для широко распространенной в работах по убийству Кирова версии о том, что Запорожец был человеком Ягоды в Ленинграде и отвечал за создание благоприятных условий для убийства Кирова. При этом Запорожец не сказал, чем конкретно он способствовал этому убийству. Он также не знал, как именно Николаев будет осуществлять свой замысел убийства, и он даже не знал, что у Николаева вообще имеются такие зловещие планы. По данным следствия, Ягода только сказал, что Николаев «очень важный человек». Более того, следует отметить, что заявления Ягоды и Запорожца по поводу ареста Николаева 15 октября противоречат друг другу. Что касается Ягоды, то он якобы услышал об аресте Николаева и его освобождении от Запорожца после того, как Запорожец прибыл в Москву, тогда как Запорожец утверждал, что он докладывал об этом Ягоде, когда Николаев еще находился под арестом[814].
Из вышесказанного следует, что не может быть никаких сомнений в том, что Запорожец не имел отношения к этому делу, что он ни прямо, ни косвенно не делал ничего для осуществления планов убийства, имевшихся у Николаева. Однако если Запорожец не имел никакого отношения к этому делу, то, может быть, человеком Ягоды в Ленинграде был Губин? По правилам НКВД Губин был обязан информировать о деле Николаева местное руководство, Медведя или (в случае болезни Запорожца) Фомина. Они в свою очередь были обязаны допросить Николаева или, в крайнем случае, побеседовать с ним и только после этого информировать Ягоду. Подобная информация не могла передаваться по телефону: она должна была передаваться в форме специального сообщения по ВЧ, по специальному телефонному высокочастотному каналу, доступ к которому имели только представители высшего гражданского и партийного руководства. Однако ничего этого не произошло. Губин сам освободил Николаева. Несколько свидетелей смогли подтвердить, что Николаев находился в кабинете Губина не более 10-15 минут[815].
Действительно ли Губин общался с Ягодой в то время, когда он допрашивал Николаева, т. е. через голову своего руководства? Видимо, у Губина не было доступа к аппарату ВЧ из своего кабинета. Могла ли беседа такого рода вестись по обычной телефонной линии? Более того, если Губин не знал, что Николаеву доверено осуществление убийства, то почему тогда он общался с Ягодой? В этом случае он должен был следовать правилам и информировать об этом Фомина. Но, возможно, он решил, что данный случай настолько рядовой, что он вправе действовать по своему усмотрению (очевидно, после консультации с кем-нибудь из своих сотрудников) — что на самом деле, по-видимому, и произошло. В противном случае Губин мог заранее знать о Николаеве и его планах убийства Кирова и, соответственно, освободить его, не обращаясь к Ягоде. Как мы знаем, до момента убийства в сводках НКВД информации по Николаеву не было. И мог ли Губин, занимавший не самую высокую должность в Ленинградском управлении НКВД, вообще участвовать в заговоре с целью убийства члена Политбюро просто по приказу Ягоды? Разумеется, полностью отрицать это невозможно. Но насколько такое вероятно? И логично ли выдвигать такие предположения?
По всей видимости, Николаев был освобожден по решению Губина и Котомина, которые сочли его объяснения заслуживающими доверия. Участником инцидента был член партии, ранее работавший в Смольном и предъявивший документы, свидетельствующие о том, что он является работником Института истории партии. У этого лица были все основания обратиться к Кирову. Но то, что его не обыскали, как оказалось, было роковой ошибкой причастных к аресту Николаева людей. Однако, наверное, нецелесообразно и нелогично предполагать существование какого-либо заговора.
Обстоятельства гибели Борисова, охранника Кирова в Смольном, относятся к числу самых туманных и наиболее таинственных аспектов дела об убийстве Кирова. Борисов погиб в автомобильной аварии по пути на допрос к Сталину и другим членам Политбюро всего день спустя после убийства. Вполне естественно, что все это выглядит чрезвычайно странно. Даже во время расследования дела в 1934 г. возникли подозрения, что Борисов имел какое-то отношение к убийству и что автомобильная авария была организована, чтобы убрать свидетеля[816].
Хрущев упоминал это событие в своем «закрытом докладе» на съезде в 1956 г., подчеркивая, что никто, кроме Борисова, не пострадал. На XXII съезде партии были обнародованы дополнительные детали этого происшествия. Водитель автомобиля Кузин, в котором Борисова везли на допрос, еще был жив и дал показания о событиях того дня. Он вел грузовик. Борисов сидел в кузове вместе с двумя сотрудниками НКВД. В кабине рядом с водителем находился еще один сотрудник НКВД. Неожиданно он перехватил у Кузина рулевое колесо и направил грузовик на стоявшее у дороги здание. Водитель попытался выровнять грузовик, в результате чего тот только задел стену здания. Потом ему сказали, что Борисов при этой аварии был убит, а сотрудники НКВД, которые охраняли Борисова, потом якобы были расстреляны.
