Загадка гибели шхуны «Святая Анна» - [43]

Есть ли надежда найти сам дневник Валериана Ивановича, который он вел непосредственно во время ледового похода? Маловероятно.

Почти нет никакой надежды, если он хранился у Варвары Ивановны в Красноярске.

Вопрос, что же случилось между Брусиловым и Альбановым, чрезвычайно важен и по другой причине. Во время моих поисков не только мне, но и более осторожно, изощренно даже, через печать общественному мнению стали навязывать мысль, что их прощание было не иначе как кровавым, что Альбанов, разумеется, был заинтересован, чтобы почта не дошла до земли, что, уходя, он, возможно, перестрелял оставшихся и, чтобы не осталось никаких улик, сжег судно. И совсем не случайно, что в пути погибли все остальные, кроме Конрада, лишние свидетели были нежелательны.

А до этого эти же люди осторожно, но упорно навязывали общественному мнению мысль: раз до сих пор не найдена могила Г. Я. Седова, раз под камнями предполагаемой могилы обнаружены лишь древко да кусок флага, который он собирался водрузить на полюсе, значит, Г. Я. Седов, скорее всего, умер не своей смертью, а если даже и своей, то не похоронен, а шедшие вместе с ним Пустотный с Линником его съели, уж подозрительно упитанными выглядели они по возвращении.

И не случайно Альбанов всю оставшуюся жизнь таскал за собой Конрада, а исключительно с целью, чтобы тот вдруг не проболтался.

Впоследствии в своих поисках полярных экспедиций, в том числе в поисках самолета С. А. Леваневского, пропавшего в августе 1937 года при перелете из СССР в США через Северный полюс, я столкнусь с этим не раз: в любой человеческой трагедии искать подленькое. Столкнувшись же с этим в первый раз, я несколько растерялся. Потом возмутился, но опровергать сих «объективистов» нужно было фактами, а их у меня не было.

Чаще других навязывали эту точку зрения люди, имеющие отношение к Арктике очень косвенное, через папу или дядю. А потом — очень легко рассуждать в теплых московских квартирах о поведении людей, оказавшихся в студеных льдах на грани жизни и смерти. Но в доказательство они, как правило, приводили мнение людей, которые к Арктике отношение имели, но проверить, так ли на самом деле думали эти люди, было уже невозможно. Якобы этой точки зрения придерживался полярный радист Борис Александрович Кремер, но самого Бориса Александровича, к сожалению, об этом тоже уже не спросишь. Но Зиновий Михайлович Каневский, известный своими книгами об Арктике, которому я чрезвычайно благодарен за ряд замечаний и уточнений по первому изданию моей книги «Загадка штурмана Альбанова», вышедшей в издательстве «Мысль» в 1978 году, в своем письме ко мне подтверждал это: «Незадолго до кончины Борис Александрович сказал мне: „Вот еще заветная тема есть у меня — Брусилов, Альбанов, „Св. Анна“. Очень страшная была экспедиция, наверняка там кровь лилась, не исключены акты каннибализма“. Я спросил его: „Вам что-нибудь известно определенно?“ Он ответил: „Нет, определенно — ничего. Но кое-что на ум приходит. Во всяком случае этим сюжетом следует заняться. Вот разгружусь с историей полярных станций — и займусь“. И вскоре умер…»

Вот и вся суть этого, мягко говоря, странного принципа: определенно ничего неизвестно, но наверняка там кровь лилась…

Сам же Зиновий Михайлович был противоположного мнения. Позже я получу от него большой пакет: «Посылаю Вам журнал „Знание — сила“ со статьей, написанной как бы в виде рассуждения на тему, заданную Вашей книгой. Это не рецензия, не „отклик читателя“, не реферат, а стремление еще и еще раз поговорить вслух в расчете на самого широкого, довольно многочисленного (учитывая тираж 650 тысяч) читателя на тему чрезвычайно важную и поучительную.

Что касается советов по сути, то пока не могу дать ни единого: эта захватывающая тема кажется мне тупиковой до тех пор, пока не будут обнаружены доставленные Альбановым письма (если они существовали вообще, в чем волей-неволей теперь приходится сомневаться). Заманчива мысль В. А. Троицкого поискать в Норвегии.»

Я торопливо раскрыл присланный им журнал. Статья называлась: «…Решила сделать, что могу». Это, разумеется, о Е. А. Жданко. Что же касается Альбанова, Зиновий Михайлович пишет о нем без всяких двусмысленностей, только с глубочайшим уважением:

«Почему покинул судно Альбанов? Ответ дан им же самим, ответ прямой, искренний, гордый. Впрочем, именно так, откровенно и благородно, написан весь его дневник, который вот уже несколько десятилетий остается одной из любимых книг поколений полярников, да и не только полярников…

Дрейф „Св. Анны“, переход матросов по дрейфующим льдам, мужество наиболее стойких из них, Альбанова и Конрада, стали достоянием Арктики… Благодаря Альбанову, исключительно ему, сделаны замечательные открытия в Арктике, но, разумеется, этим не исчерпывается значение похода штурмана „Св. Анны“. Главное — сам его дневник, который не случайно издавался в пятидесятые годы под названием „Подвиг штурмана Альбанова“. Этим ко многому обязывающим словом называют трехмесячный поход по льдам, стойкость тридцатитрехлетнего штурмана, его беспримерную волю к жизни, веру в спасение.