Загадка гибели линкора «Новороссийск» - [26]
Выходит, что сначала автор решительно отвергает вариант неконтактного взрыва, и тут же убеждает читателя в том, что взрыв таки был — неконтактный. И приводит аргументы в пользу версии взрыва донной мины. А ведь именно это «противоречие» предполагает вариант контактного внешнего взрыва, инициировавшего взрыв внутри корпуса линкора. Но нашим экспертам, проводящим анализ в рамках официально признанных документов, такая версия явно не по «статусу», а быть может — и не уму.
После обнаружения подобного «ляпа» возникает подозрение, что и последующие выводы «признанных», или «призванных» (?) экспертов будут сделаны на том же уровне. К сожалению, так и оказалось… Минеры — одним словом.
Читаем дальше — «…очевидцы взрыва упоминают очень большое количество ила, выброшенного на палубу корабля через пробоину. Это могло произойти только в том случае, если заряд находился не просто на дне, а был заглублен в грунт…» Делая такое заключение, неплохо бы эксперту учесть глубину воронки в иле в 1,5 метра. И при этом учесть, что данный факт был зафиксирован опытным водолазным специалистом. Спрашивается, на какую же глубину уважаемый эксперт предполагал «зарыть» донную мину, чтобы взрывом, с образованием столь мелкой воронки, залить илом всю носовую часть линкора? Быть может, стоило взглянуть в справочник с указанием характерных признаков взрывов донных мин.
И после таких «накладок» и последующих «вымученных» выводов эксперт, взывая к нашему здравому смыслу, — настоятельно рекомендует — «…при анализе условий подрыва “Новороссийска” полностью исключить вариант диверсии и сосредоточиться исключительно на “минной ” версии». Уже только поэтому диверсионную версию взрыва «Новороссийска» стоит по-прежнему настойчиво разрабатывать…
Далее автор статьи, следуя традиции сторонников «минной» версии, моделирует варианты взрыва под линкором одной из семи мин: «RMH», «LMA», «LMB», «ВМ-1000», «ВМА-2», «А-4», «АМД-500». Вне всякого сомнения, все эти варианты были смоделированы и исследованы авторами на высоком профессиональном уровне.
Как естественное следствие подобного анализа — вывод: «Ретроспективный анализ, проведенный в Экспертном совете, полностью подтверждает обоснованность выводов Правительственной комиссии о гибели линкора “Новороссийск ” от взрыва донной мины времен Великой Отечественной войны. На это указывают характер повреждений корабля, подтвержденные факты обнаружения мин в районе катастрофы после гибели линкора, конструктивные особенности минного оружия того времени, способного длительно сохранять свои боевые свойства».
Кто бы сомневался в том, эти эксперты «продублируют» официальный вывод, сделанный более «авторитетной» комиссией 60 лет назад!
Должно быть, я безнадежно туп, но меня этот «ретроспективный» (?) анализ и последующие выводы так и не убедили в торжестве «минной» версии взрыва. И похоже, что я в своих сомнениях не одинок… Вот вам убедительный пример целесообразности привлечения для подобных экспертиз независимых межведомственных экспертов…
Начать следует с того, что Борисом Каржавиным рассмотрению и обсуждению «минной» версии взрыва посвящено 52 страницы книги. И это притом, что среди информации, приводимой тем же исследователем, имеются авторитетные документы, вызывающие большие сомнения в минной версии, применительно к взрыву на «Новороссийске».
С любой стороны касаясь этой проблемы, приходится уточнять всю событийную цепочку — что взорвалось, где взорвалось, от чего взорвалось… Крайнее звено тянет к очередному — по чьему приказу взорвалось, и какую цель ставили перед собой исполнители и организаторы взрыва. И так — до бесконечности. При всем при этом было бы нелогично и неразумно полностью исключить вероятность взрыва мины, предположив как вариант, что колоссальная разрушительная сила взрыва могла быть следствием «ядерной» начинки в том же — тонном фугасе. К середине 50-х годов в западных странах уже были созданы образцы компактных ядерных зарядов ранцевого типа, почему бы в качестве «стендовых» испытаний не выбрать советский линкор? То, что не было и нет тому доказательств, это еще не снимает вопрос. И уже при рассмотрении этого варианта опять-таки требовалась проработка не столько минной, сколько диверсионной версии.
В первый же день работы Правительственной комиссии, то есть на второй день после катастрофы, были взяты пробы грунта и воды для проверки их на радиоактивность. Значит, определенные «соображения» на этот счет таки имелись. Сразу же после обнаружения на дне воронок от предполагаемых взрывов пробы грунта и воды на радиоактивность были взяты повторно. Кто бы сомневался в том, что подобные действия были инициированы председателем Правительственной комиссии. При этом стоило бы учесть, что Малышев кроме основного поста заместителя председателя Совнаркома наследовал у Лаврентия Берии должность руководителя атомного проекта.
