Загадка Эндхауза - [33]

Он помолчал и добавил:

– Между прочим, не смогли бы вы мне помочь еще в одном небольшом деле? Это ведь очень старый дом. Вы не слыхали, есть здесь тайник?

– М-м… тут есть какая-то скользящая панель, вот в этой самой комнате. Мне, помнится, ее показывали, когда я была девушкой. Да только не помню где. Или в библиотеке? Нет, не скажу наверняка.

– За ней мог бы спрятаться человек?

– Да что вы, сэр! Этакий шкафчик вроде ниши. Квадратный фут, никак не больше.

– О! Я имел в виду совсем другое.

Она снова покраснела.

– Если вы думаете, что я где-то пряталась, так вы ошиблись! Я слышала, как мисс Ник сбежала по лестнице и выбежала из дома и как она закричала, и я пошла в прихожую узнать, не… случилось ли чего. И это истинная правда, сэр. Истинная правда!

Глава 13 Письма

Распростившись с Эллен, Пуаро повернулся ко мне. Вид у него был довольно озабоченный.

– Вот интересно: слышала она выстрелы? По-моему, да. Она их услыхала, открыла кухонную дверь. А когда Ник побежала по лестнице и выскочила в сад, Эллен вышла в прихожую узнать, в чем дело. Все это вполне естественно. Но почему она не пошла глядеть на фейерверк? Вот что я хотел бы узнать.

– Зачем вы стали спрашивать ее о тайнике?

– Так, чистая фантазия. Мне подумалось, что мы, возможно, не разделались еще с К.

– С К?

– Ну да. Он стоит последним в моем списке. Наш вымышленный незнакомец. Допустим, что вчера он – я полагаю, мы имеем дело с мужчиной – пришел сюда, чтобы встретиться с Эллен. Он прячется в тайнике. Мимо него проходит девушка, которую он принимает за Ник. Он идет следом за ней и стреляет. Нет, это абсурд. К тому же тайника не существует. То, что Эллен не захотела уйти из кухни, – чистая случайность. Полно, давайте-ка лучше поищем завещание.

В гостиной не оказалось никаких документов. Мы перешли в библиотеку, полутемную комнату, выходящую окнами на подъездную аллею. В ней стояло большое старинное бюро орехового дерева.

Мы довольно долго изучали его содержимое. Там царила полная неразбериха. Счета, перемешанные с долговыми расписками. Письма пригласительные, письма с требованиями вернуть долг, письма друзей.

– Сейчас мы наведем здесь идеальный порядок, – непререкаемо заявил Пуаро.

Через полчаса он с удовлетворенным видом откинулся на спинку стула и оглядел дело наших рук. Все было аккуратно рассортировано, надписано, разложено по местам.

– Ну, теперь все в порядке. Нет худа без добра. Нам так внимательно пришлось их разбирать, что мы, конечно, ничего не пропустили.

– Ваша правда. Хотя, впрочем, ничего и не нашли.

– Разве что это.

Он перебросил мне письмо. Оно было написано крупным, размашистым, очень неразборчивым почерком.

«Милочек!

Вечеринка была – прелесть. Но сегодня мне что-то не по себе. Ты умница, что не притрагиваешься к этой дряни: никогда не начинай, дорогая. Бросить потом чертовски трудно. Приятелю я написала, чтоб поскорей возобновил запас. Какая гнусность наша жизнь!

Твоя Фредди».

– Февраль этого года, – задумчиво заметил Пуаро. – Я с первого взгляда понял, что она принимает наркотики.

– Да что вы? Мне и в голову не приходило!

– Этого трудно не заметить. Достаточно взглянуть ей в глаза. А эта удивительная смена настроений! То она взвинчена, возбуждена, то вдруг безжизненная, вялая.

– Пристрастие к наркотикам влияет ведь и на нравственность, не так ли? – сказал я.

– Неизбежно. Но я не считаю мадам Райс настоящей наркоманкой. Она из начинающих.

– А Ник?

– Не вижу ни малейших признаков. Если она и посещает иногда такие вечеринки, то не для того, чтобы принимать наркотики, а лишь ради забавы.

– Рад слышать.

Я вдруг вспомнил, как Ник сказала, что Фредерика иногда бывает не в себе. Пуаро кивнул и постучал пальцами по письму.

– Вне всякого сомнения, она имела в виду именно это. Ну что ж, здесь мы вытащили пустой номер, как у вас говорят. Теперь поднимемся в комнату мадемуазель.

В комнате Ник стоял письменный стол, но в нем было довольно пусто. И снова никаких признаков завещания. Мы нашли паспорт на машину и оформленный по всем правилам сертификат месячной давности на получение дивиденда. Иными словами, ничего интересного для нас.

Пуаро вздохнул – он был возмущен.

– Молодые девицы! Как их воспитывают нынче? Не учат ни порядку, ни методичности! Она очаровательна, наша мадемуазель Ник, но ведь она ветрогонка. Право же, ветрогонка.

Он знакомился теперь с содержимым комода.

– Но, Пуаро, – сказал я с некоторым замешательством, – это нижнее белье.

– Ну и что ж, мой друг?

– А вам не кажется, что мы, так сказать, не имеем…

Он рассмеялся:

– Нет, право же, мой бедный Гастингс, вы человек Викторианской эпохи. Будь здесь мадемуазель, она сказала бы то же самое. Наверное, она бы заметила, что у вас мозги набекрень. В наши дни молодые леди не стыдятся своего белья. Лифчики и панталоны перестали быть постыдной тайной. Изо дня в день на пляже все эти одеяния сбрасываются в двух шагах от нас. Да почему бы и нет?

– Я все-таки не понимаю, зачем вы это делаете?

– Послушайте, мой друг. Можно не сомневаться, что мадемуазель Ник не держит свои сокровища под замком. А где же ей прятать то, что не предназначено для посторонних глаз, как не под чулками и нижними юбками? Ого! А это что такое?