Загадка Эдгара По - [139]

Иверсен вышел на лестницу, оставив меня наедине со стариком в тусклом свете апрельского вечера. Я слушал, как он, хромая, прошел по лестничной площадке и тяжело спускается вниз.

— Сэр, — шепотом позвал я старика. — Вы не можете просто сидеть тут сложа руки. Он собирается меня убить. Вы что, хотите стать соучастником?

Ответа не последовало. Не дрогнул ни один мускул.

— Вы же отец мистера Иверсена, сэр? Вы ведь не хотите, чтобы сын запятнал свою бессмертную душу кровью?

Я ничего не услышал, кроме собственного отрывистого дыхания. Комната внезапно залилась светом, поскольку выглянуло солнце. Мошки танцевали в воздухе перед окном. Подлокотники кресла, в котором сидел старик, казались серыми от пыли. Во мне росло подозрение, постепенно превратившееся в уверенность. Этот человек в коричневом платье уже никому не может помочь.

Я ждал облегчения добрую четверть часа, суда по отголоскам звона часов на колокольне. Тем временем желание посетить уборную усиливалось.

Наконец дверь отворилась, и вошли двое мужчин в потрепанных черных костюмах. Это они похитили меня сегодня, и, думаю, они же преследовали меня вчера вечером, хоть я и не видел лиц, поэтому не мог утверждать с уверенностью. Интересно, не эти ли типы напали на меня во время первого посещения Куин-стрит в декабре прошлого года? Первый притащил ночной горшок и с равнодушным видом покачивал им. Второй принес деревянное блюдо, на котором лежала горбушка хлеба, кусок сыра и кружка слабого пива. Он поставил все это богатство на подоконник, почти у локтя старика в коричневом костюме. Оба подельника Иверсена, похоже, привыкли к молчаливому присутствию его отца, поскольку не обращали на него ни малейшего внимания.

— Он из воска? — спросил я дрожащим голосом.

— Такого не увидишь у матушки Сэмон[40], — сказал первый похититель, поставив горшок прямо на стол. — Мистер Иверсен старший к вашим услугам, сэр.

Они вытащили меня из гроба, который, как оказалось, стоял на козлах. Мои мучители испытали простое и скабрезное удовольствие, когда я неуклюже пытался воспользоваться горшком. К счастью, буквально через минуту их отвлекло что-то за окном.

— Кто бы мог подумать, что у нее такая белая кожа, — сказал один.

— Так кажется из-за рубцов, — ответил второй, бренча ключами в кармане. — А если присмотреться, то увидишь пятна, помяни мое слово.

Они продолжали с видом знатоков кого-то бесстрастно обсуждать, пока я пытался расстегнуть пальто со связанными руками. От их замечаний веяло такой самоуверенностью, словно эти забулдыги — парочка критиков, высказывающих свое «фи» по поводу непонравившегося портрета в выставочном зале Сомерсет-хаус. Со связанными ногами я, шаркая, доплелся до окна и обнаружил, что, выглянув из-за спин похитителей, могу посмотреть на двор.

Под окнами стояли две женщины, старая и молодая, Та, что постарше, высокая, с изогнутой, как лук, спиной, серой тенью маячила над второй, маленькой, как дитя — у той платье и сорочка сползли с плеч, и она была до пояса обнажена. Я тут же понял, что это не девочка, поскольку увидел ее округлые бедра и груди. А еще через миг я узнал в ней Мэри-Энн, маленькую немую, живущую в конуре на заднем дворике.

— Это он утром сделал, — сказал один из моих надсмотрщиков. — Жаль, что я не видел!

— Она упала в обморок?

— Ага, один раз, но на нее вылили ведро воды, она очнулась, и он продолжил.

Я с трудом подавил вскрик ужаса, когда смотрел на сеть рубцов на белой спине. Мэри-Энн вздрагивала и трепетала, пока вторая женщина, насколько я понял, накладывала на ее раны какую-то лечебную мазь. Спина сорочки была вся в крови, запекшейся и свежей.

— Тупая сучка, — сказал первый. — Ничем не лучше животного.

Он принялся дергать оконный переплет, пока одна из створок не распахнулась. Тогда мой похититель отпихнул меня в сторону, словно я был стулом, и взял горшок. Прутья решетки были закреплены горизонтально, и места хватило только, чтобы пропихнуть посудину. Похититель вытянул руку и вылил содержимое.

— Поберегись — водица! — крикнул шутник, и они с приятелем расхохотались.

Я был слишком далеко от окна, чтобы видеть двор, и слава богу. Я заставил себя съесть хлеб и сыр, понимая, что нужно подкрепиться, я ведь последний раз ел то, что дал мне Хармвелл. Мои надсмотрщики стояли у окна, радостно улюлюкая. Мало-помалу смех затих, и я понял, что женщины испортили им удовольствие, спрятавшись в будке.

Постепенно я понял, что оба похитителя пьяны. Запах алкоголя заполнил комнату, прорываясь через смесь иных нездоровых «ароматов». Такие типы всегда немного навеселе, но сейчас они вели себя не как обычные пьянчужки. Один из них спустил бриджи, задрал полы пальто и повернулся к окну задом, очевидно в надежде, что женщины обратят на него внимание. Но по мере того как первый приходил в возбуждение, второй становился все тише и тише, румянец постепенно сползал с его лица, и в конце концов он пробормотал какое-то извинение и выскочил из комнаты. Его коллега подтащил меня к окну, в спешке расплескав пиво, и привязал руки к решетке.

— Не убегай, дружок, — сказал он сиплым голосом. — Мне нужно по одному дельцу, но через минуту буду. Скажешь мне, если леди вернутся, ладно?