Загадка доктора Хауса - человека и сериала - [64]
Верность и желание защитить. У Уилсона много общего с самым великим и закадычным другом всех времен и народов, помощником Шерлока Холмса доктором Джоном Уотсоном. Случайно ли, что имена Уилсон п Уотсон отличаются только двумя буквами? И Уилсон и Уотсон существуют рядом с гениями. В общем-то, посредственный Уотсон оказывается антиподом Холмса с его фантастическими дедуктивными способностями. А Уилсон с его здравым профессиональным мышлением, но без полета фантазии, представляет собой собирательный образ врача, который делает все правильно, но которому не дано находить яркие и неординарные решения медицинских загадок. Уотсон и Уилсон — верные защитники и слуги гениев с присущими гениям недостатками. Без Уилсона, упрямо взывающего к сознанию Хауса и всячески оберегающего их дружбу, Хаус мог бы превратиться в еще более холодного мизантропа (даже страшно об этом подумать!). Уотсон также является образцом верности своему холодному и высокоинтеллектуальному другу (который, между прочим, является наркоманом). И хотя Уотсон не чета Шерлоку Холмсу, когда дело касается разгадки преступления, у него есть определенные заслуги, ведь именно он повествует нам о происходящем. Он рисует нам Холмса, поэтому наше восприятие великого сыщика главным образом зависит от его замечательного повествования.
Уилсон не является рассказчиком о событиях, происходящих в «Докторе Хаусе», но в диалогах с другими персонажами он уделяет много внимания психоанализу главного героя, он рассказывает о Хаусе как о ком-то, кто принадлежат только ему; фактически он формирует наше мнение о нем.
«Ряд исследователей доказали, что психическая боль может проявляться в физической боли», — говорит Уилсон Хаусу, когда к тому вернулась бывшая подружка Стэйси и когда боль в ноге стала мучить его еще сильнее («Внешность обманчива», 2–13). Уилсон часто оказывается проводником, с помощью которого авторы сериала рассказывают нам о личности Хауса и мотивах его поведения. В данном случае Уилсон говорит нам, что мы должны воспринимать физическое состояние Хауса (очень даже реальное) как некую метафору его изломанного эмоционального состояния.
Уилсон говорит Хаусу: «Ты себе не нравишься. Ты собой восхищаешься. Вот такой ты есть, и тебя не изменить… Твои страдания не делают тебя лучше других… они тебя делают жалким» («Хочу знать», 2–11). Эти слова — не просто проявление суровой любви, этими словами он показывает нам, что его не одурачишь и не напугаешь игрой Хауса в страдающего гения и что нам тоже не следует попадаться в эту ловушку. Слова Уилсона спускают Хауса до уровня, на котором находимся все мы, и нам становится легче его понимать.
Что касается рассуждений: «Религиозная вера раздражает, потому что если вселенная существует по абстрактным правилам, вы можете овладеть этими правилами и защитить себя. Если есть Бог, он может раздавить вам в любой момент» («Хаус против Бога», 2–19), то они во многом подкрепляют психологические мотивы, лежащие в основе бравады Хауса. Уилсон знает, что для Хауса самое страшное — потерять контроль над происходящим, стать жертвой случая, как это произошло во время закупорки артерии, в результате которой он стал хромать.
Уилсон замечательно изложил суть Хауса (и исходное положение всего сериала) словами: «Ты ведь знаешь, что у некоторых врачей есть комплекс мессии, им нужно спасать мир. А у тебя комплекс Рубика, тебе нужно отгадать загадку» («Меня не реанимировать», 1–9). Четыре строчки практически как из анонса в телепрограмме для зрителей с небольшим объемом внимания.
Уилсон очень сопереживающий врач, тогда как Хаус — это крайне изломанная личность. Будучи вдвоем, они усугубляют синдром закадычного друга. По мере того как Хаус становится все более дерзким и идет по пути саморазрушения, Уилсон действует все более нелепо и все более укрепляется в намерении поставить диагноз Хаусу, распознать его болезнь и излечить. В серии «Линии на песке» (3–4) Уилсон приходит к убеждению, что у Хауса аутизм, в доказательство чего приводит его отказ подчиняться принятым в обществе правилам и нежелание менять себя. К счастью, директор больницы доктор Лиза Кадди спустила Уилсона на землю, предложив более правдоподобный диагноз поведения Хауса: «Он ненормальный».
Мазохистское терпение к оскорблениям и унижениям. Для закадычного друга приятно любое проявление внимания со стороны БХД. У многих закадычных друзей и компаньонов, как это показано на примере постоянной и самоуничижительной тяги Смизерса к мистеру Бернсу («Симпсоны»), Хэнка Кингсли к Лэрри («Шоу Лэрри Сэндерса») и Фарнума к Элу Сверенгену («Дэдвуд»), отсутствует способность понимать, когда их присутствие начинает раздражать, — даже тогда, когда их БХД недвусмысленно дают им это понять, причем в достаточно резкой форме. «В какой момент человек, беспрестанно слышащий наставления от другого, превращается в идиота?» — зло спрашивает Хаус Уилсона, когда тот в очередной раз пытается провести сеанс психоанализа («Линии на песке», 3–4). Проблема состоит в том, что зачастую закадычные друзья упиваются такой враждебностью. Уилсон продолжает окружать своего сварливого друга чрезмерной заботой, даже когда тот мстит ему за эту заботу унизительными замечаниями, а иногда и просто лупит его по коленкам тростью. Но все повторяется вновь. Уилсон проявляет необычайное терпение в ответ на гнев Хауса и его отказ принять помощь и заботу. Он не ударит в ответ и не будет клясться в том, что навеки забудет Хауса. Напротив, он ведет себя корректно, хотя на лице его выражение немой боли и жалости. Самое большое, что он может себе позволить, — это колкость («В шведском языке слово «друг» также означает «хромой идиот»», «Истории»,1–10), но это не идет ни в какое сравнение с язвительным юмором Хауса. Во многих случаях Уилсон просто не способен противостоять тому, как с ним обращается Хаус. К примеру, тот регулярно тащит еду с подноса Уилсона, и очереди в кассу кафетерия влезает перед ним и говорит кассирше, что Уилсон заплатит за него, на что Уилсон лишь беспомощно пожимает плечами. Уилсону даже приходится просить его вернуть взятые взаймы деньги, а Хаус берет у него в долг на протяжении всех серий (уж не к тридцати ли тысячам долларов приближается эта сумма?).
