Зачёт - [11]

— Так, значит, прямо и сказал? — усмехнулся узник. — Я смотрю, у тебя с твоим господином довольно-таки необычные отношения. А что Алоста? Почему она должна быть здесь?

— Ее в колдовстве обвинили, — хмуро отозвался Хенг. — А она никакая не колдунья. Ну, я и пришел за ней. Чтобы на волю увести.

— Интересно получается, — вновь усмехнулся узник. — Очень, очень интересно. Насколько я понял, некую Алосту обвинили в ведьмовстве и начали следствие. Господин старший инквизитор зачем-то сообщает своему слуге, где она сидит. Слуга сам, по своей воле, отправляется на поиски, бросает, можно сказать, вызов Священному Ведомству. И по всему видать, задача ему по плечу. Стража его почему-то не остановила, сквозь стену толщиною в пять локтей он прошел как нож сквозь масло. Насколько я понимаю, это не каждый умеет. Такая вот картина. Тебе не кажется, друг мой Хенг, что в этой картине многого не хватает?

— Ну, может быть, — кивнул Хенг. — А что вам неясно?

— Прежде всего, почему ты решился на такую авантюру ради этой Алосты? Я чувствую, тебе нелегко было.

— Потому что я… Потому что она, — Хенг замялся, — в общем…

— Все ясно, — отозвался узник. — Дальше можешь не продолжать. Прекрасно понимаю, как тяжело выразить это в словах. Сколько ей лет-то хоть?

— Как и мне, семнадцать. Почти.

— Понятно. И откуда же эта девочка?

— Со Змеиной улицы. С теткой они там живут. Жили то есть, — поправился он. Удивительное дело — вопросы старого узника не раздражали его, и даже было странное чувство, будто он пришел к врачу и рассказывает о своих болячках.

— Давно ее взяли?

— Вчера утром. А я только ночью узнал. С утра — сразу сюда. — Но до этого, насколько я понимаю, состоялся разговор с господином инквизитором? Иначе откуда бы тебе знать, куда ее посадили?

— Состоялся.

— И ты сумел его убедить… Занятно. Насколько я знаю твоего господина, запугивать его бесполезно. Да и чем бы ты мог? Значит, убедил. Ну что ж, это радует. Стало быть, Авмен не до конца увяз. Надо будет с ним встретиться. Может, и образумится. Ладно, вернемся к делу. Авмен сказал тебе, где искать Алосту. И ты ринулся в бой. Отыскал камеру, но девочки там не оказалось. Вместо нее оказался подозрительный старичок, который задает множество неприятных вопросов. Такие вот дела. Я правильно говорю?

— Да, все так и есть, — кивнул Хенг. — И я не знаю, что теперь мне делать.

— Будь у меня времени побольше, я бы что-нибудь придумал, — ответил узник. — Но скоро, по моим расчетам, за мной должны придти.

— А кто вы? — поинтересовался Хенг. Вроде бы настала его очередь задавать вопросы.

Узник немного помолчал, то ли задумался о чем-то, то ли просто собирался с силами.

— Не знаю, скажет ли тебе что-нибудь мое имя, — наконец откликнулся он. — Я Алам, настоятель Орбаннской обители. Теперь уже, разумеется, бывший настоятель.

Хенг присвистнул.

…Конечно же он знал это имя. Да и вряд ли нашелся бы кто-то несведущий. Старец Алам! Знаменитый в свое время епископ, чуть было не ставший Направителем, когда-то ближайший друг нынешнего Направителя, Сиурха. Вот уже двадцать лет как он удалился от мира в Орбанн, северную имперскую провинцию, в тамошнюю обитель. Но в уединении своем забыт не был.

Про него рассказывали сказки, о нем ходили благочестивые рассказы и злые сплетни. Он, по мнению столичных горожан, творил чудеса, исцелял, видел будущее. Он же, по словам недругов, был на волосок от ереси. Церковные власти предпочитали не затрагивать его имя, Орбаннскую обитель как бы не замечали — несмотря на многотысячные процессии паломников, на молву о старце-целителе. Ему не слишком докучали надзором, он сам подбирал себе монахов и учеников. Хенг слышал о старце Аламе еще дома, на подготовительных лекциях. По словам профессора Бермана, Алам был самым интересным явлением в Олларианской империи.

В самом деле, жизнь его казалась авантюрным романом. С детства воспитанный в горных лесах Иллура, он был язычником. В молодости его посвятили духам, он прошел тайное обучение, овладел загадочным «иллурским искусством». Потом что-то с ним случилось, что — понять было невозможно, хотя различных версий имелось в избытке. Но все они сходились в одном — после какого-то происшествия Алам бросил все — и свой дикий лесной народ, в котором он пользовался славой и немалой властью, и «иллурское искусство». Он несколько лет скитался в одиночестве по пустынным областям Севера, а потом неожиданно для всех обратился в истинную веру. С тех пор известность его начала расти как на дрожжах, хотя он, казалось бы, ничего для этого не делал, напротив — всячески старался держаться в тени. Но довольно скоро из простого инока Сеорского монастыря он сделался священнослужителем третьего ранга, спустя несколько лет — настоятелем, а потом и епископом. Как раз в те годы разразилась Орбаннская война, и он повел конное войско на Артуна-Солг, главную крепость хансатов. Уму непостижимо, как он взял ее — без осадных орудий, без пороховых запасов. Артуна-Солг в то время был неприступной цитаделью, пожалуй, покрепче нынешнего Священного Ведомства. И однако же, после недельной осады, Алам взял крепость. Кое-кто еще в те дни шептал, будто он использовал тайное искусство иллурийцев. Как бы то ни было, взятие Артуна-Солга означало конец войне. И именно тогда началась его дружба с Сиурхом Крутолобым, нынешним Направителем. Дружба, неведомо по какой причине завершившаяся вот так — камерой, ошейником и стягивающими тело стальными обручами.