Зачем убили Джона Кеннеди. Правда, которую важно знать - [19]

В течение года в самый разгар президентства Кеннеди, с октября 1961 г. (вскоре после Берлинского кризиса) до октября 1962 г. (сразу после Карибского кризиса), Мертон рассылал письма о войне и мире широкому кругу получателей. Среди них были психологи Эрих Фромм и Карл Штерн, поэт Лоуренс Ферлингетти, архиепископ Томас Робертс, Этель Кеннеди, Дороти Дэй, Клэр Бут Люс, физик-ядерщик Лео Сциллард, романист Генри Миллер, Синдзо Хамаи, мэр Хиросимы, и Эвора Арка де Сардиния, жена находившегося в эмиграции кубинского политика, захваченного в плен в ходе финансируемого ЦРУ вторжения в заливе Свиней. Мертон собрал более 100 писем, размножил на мимеографе, переплел и отправил друзьям в январе 1963 г. Он назвал этот неофициальный сборник размышлений «Письма о холодной войне».

В предисловии к письмам Мертон указал на те силы в Соединенных Штатах, которые угрожают ядерным холокостом: «В действительности кажется, что во время холодной войны, а может, уже и во время Второй мировой войны, эта страна стала, откровенно говоря, воинствующим государством, построенным на финансовом благополучии, структуре власти, при которой интересы большого бизнеса, одержимость военных сил и фобии политических экстремистов доминируют и диктуют нашу национальную политику. Кроме того, похоже, что людей в этой стране, в общем и целом, низвели до пассивности, замешательства, обид, разочарования, бездумности и невежества, потому как они слепо следуют за любыми идеями, которые им предлагают средства массовой информации»{41}.

Мертон писал, что протест в его письмах был направлен не только против опасности или ужасов войны. Это был протест «не просто против физического уничтожения, и тем более не против физической угрозы, а против губительного нравственного зла и полного отсутствия этики и здравого смысла, как правило, присутствующих в международной политике». «Да, – добавлял он, – президент Кеннеди – проницательный, а иногда и авантюрный лидер. У него благие намерения и наилучшие побуждения, и он, без сомнения, порой оказывается в столь сложной ситуации, что его действия не могут не выглядеть абсурдными»{42}.

Пока мы следим за тем, как «проницательный, а иногда и авантюрный лидер» погружался в глубокую бездну, с которой он никогда раньше не сталкивался в Тихом океане, письма созерцателя из монастыря в Кентукки будут отражением того времени, когда Джон Кеннеди оказывался в «столь сложной ситуации, что его действия не могли не выглядеть абсурдными».

Мертон не всегда испытывал такую симпатию к президенту Кеннеди. Годом ранее в осуждающем, пророческом письме своему другу У. Ферри он писал: «Я почти не верю, что Кеннеди способен чего-то достичь. Я считаю, что он не может в полной мере оценить масштаб стоящих задач, и ему не хватает творческого воображения и более глубокой восприимчивости. Слишком велика его привязанность к таким понятиям, как “время” и “жизнь”, в чем, я полагаю, он ушел не дальше, скажем, Линкольна. То, что необходимо на самом деле, это не проницательность или профессионализм, а то, чего не хватает политикам, – глубина, гуманность и в определенной степени полное самоотречение и сострадание не только к отдельным лицам, но и к людям в целом, что представляет собой более глубокий уровень самоотверженности. Возможно, Кеннеди однажды каким-то чудом достигнет этого. Но таких людей чаще всего убивают»{43}.

По мнению Томаса Мертона, чтобы Кеннеди смог сделать этот прорыв с вероятными последствиями, ему нужно было вспомнить сцену в начале своего президентства, когда он только что встретился с советским руководителем Никитой Хрущевым в Вене. Поздно вечером 5 июня 1961 г., на обратном пути в Вашингтон, усталый президент попросил своего секретаря Ивлин Линкольн привести в порядок документы, над которыми он только что закончил работать. Когда Линкольн начала убирать со стола, она заметила маленький клочок бумаги, упавший на пол. На нем почерком Кеннеди в двух строчках было написано любимое высказывание Авраама Линкольна:

«Я знаю, что Бог есть, и я вижу, что надвигается буря;

Если у него есть место для меня, я считаю, что я готов»{44}.

Встреча на высшем уровне с Хрущевым очень расстроила Кеннеди. Ощущение надвигающейся бури пришло к нему в конце встречи, когда они сели друг напротив друга за стол. Подарок Кеннеди Хрущеву, экземпляр Конституции США, лежал между ними. Кеннеди заметил, что корабельные пушки были способны стрелять на расстояние в 800 м и убивать несколько человек. Но если он и Хрущев не смогут договориться о мире, вдвоем они могут убить 70 млн человек, развязав ядерную войну. Кеннеди посмотрел на Хрущева. Хрущев ответил ему пустым взглядом, как бы говоря: «Ну и что?» Кеннеди был возмущен таким, по его мнению, отсутствием ответа со стороны его коллеги. «Нам не удалось найти взаимопонимания», – сказал он позже{45}. Хрущев, возможно, почувствовал то же самое в отношении Кеннеди. Результатом их неудачной встречи будет еще более угрожающий конфликт. Когда Ивлин Линкольн прочла то, что написал президент, она подумала: «“Я вижу надвигающуюся бурю” – это не просто фраза»