Зачем скрывать любовь - [23]

Он ждал и наблюдал. Она прошептала какие-то слова, которые были ему непонятны, но и это тоже нравилось. Нравилось больше всего на свете.

Он оглядел ее тело, оказавшееся вблизи еще прекраснее, чем он мог вообразить. А ведь он представлял себе ее обнаженной гораздо чаще, чем готов был признать.

Груди ее были идеальной формы и умещались в его ладони, а плоть была горячей и сладкой на вкус. Это поразило его, заставляя страсть вспыхнуть с новой силой, ему никогда ничего так не хотелось в жизни, как снова и снова прикасаться к телу этой необыкновенной женщины.

Даже сейчас, когда она лежала перед ним в самой откровенной позе, в ней присутствовали чистота и целомудренность, от которой, как ни тяжело это признавать, желание его становилось лишь сильнее.

Лука откинул волосы с лица и оглядел комнату, прикидывая, где она может хранить презервативы. Конечно, они у нее есть. Хотя, возможно, она другим способом предохраняется от нежелательной беременности, тогда он может… Лука замер.

Если Кэтрин предохраняется от беременности, значит, так было и с отцом. Она не хотела ребенка, который был бы его братом или сестрой. Отвращение к самому себе поразило его будто громом. Лука был ошеломлен.

Как он мог забыть, кто перед ним? Как мог позволить зайти так далеко?

«Это случилось не само собой, – сказал он себе. – А по твоему желанию».

Кэтрин была прекрасна, и теперь он точно это знал, и еще он точно знал, что пропал. Окончательно пропал.

Будь она проклята.

Он отпрянул, пораженный тем, как неожиданно холодно стало в ее спальне, ледяной зимний воздух обволакивал замерзшие ноги и поднимался все выше, пробираясь в самое сердце. Неудивительно, что он не мог уснуть, ему мешало осознание того, что Кэтрин совсем рядом, их отделяет лишь стена…

Подняв голову, он окунулся в лунный свет, который неожиданно подействовал на него как бодрящий душ. Лука не представлял, как долго стоял так, борясь с врагом, имя которому было на этот раз не Кэтрин. Враг был внутри его. Он сам был себе врагом. Вернее, его желание, лишавшее способности мыслить и толкающее к месту между ее бедер, где он мог вдоволь напиться ее сладкого нектара.

Какой же он идиот!

Он покосился на Кэтрин, которая, похоже, тоже пришла в себя. Она раскраснелась и была прекраснее любой женщины на свете.

И опаснее, чем можно себе представить. Особенно для него.

Лука ненавидел себя, как, пожалуй, никогда в жизни. И отвращение к Кэтрин тоже росло, словно было в зависимости от его чувства к себе.

– Значит, вот как вы действуете? – ледяным тоном спросил он. – Так, дорогая мачеха?

Кэтрин дернулась, словно он вылил на нее ушат холодной воды. Несколько мгновений она смотрела на него с удивлением, и от этого взгляда змеей в его сердце прокрались странные ощущения, которые, казалось, он не сможет вынести. Неужели ему стыдно за себя? Однако Лука не собирался позволять чему-либо его остановить.

Кэтрин огляделась так, будто видела комнату впервые. У нее было лицо человека, только что проснувшегося и непонимающего, что с ним происходит. Она с трудом села, словно каждое движение причиняло ей боль, и посмотрела на Луку, жалея, что даже сейчас не находит в себе сил поступить так, как должна. Ему стало не по себе от всего происходящего. Черт, к тому же теперь он знает, как она восхитительна. Он обнимал ее, целовал, и она принадлежала ему, они будто растворились друг в друге.

Лука сжал зубы и с трудом сглотнул. Звук оказался таким громким, что, казалось, был слышен повсюду. Затем он грязно выругался, словно хотел выплеснуть с этим словом все тяготящие его мысли и вину за то, что и сейчас мечтает оказаться с ней в одной постели и насладиться ее телом, пока не прошло охватившее их наваждение. Пока он не обрел вновь способность соображать.

– Меня тронул ваш спектакль, – произнес он, и голос его врезался в серебристый лунный свет, разрезая пространство между ним и Кэтрин. – Очень тронул, должен признать. Вы и сейчас выглядите пленительной и невинной, будто только что я не довел вас до оргазма. Кстати, дважды.

Он впился в нее взглядом, словно хотел не только увидеть, но и ощутить ее дрожь. Кэтрин прижала к себе свитер, ставший для нее кольчугой, которой она может защититься от Луки. При этом она старалась не смотреть в его сторону.

– Мне бы, – осторожно заметила она, боясь, что голос ее подведет, – не хотелось сейчас начинать обсуждение.

– В этом я не сомневаюсь.

Она сглотнула ком в горле и подняла на него печальный взгляд.

– Вы лунатик, – продолжала она, – а я просто спала. Так что ничего не было.

– И все же вам хорошо известно, что было. Я до сих пор помню ваш вкус.

Она прижала колени к груди и обхватила их руками.

Лука ненавидел себя. Что он наделал? Кэтрин похожа сейчас на обиженного ребенка, а он позволяет себе оскорблять ее и злиться, а ведь перед ним все же вдова его отца.

Вдова отца.

– Почему вы за него вышли?

Зачем он спрашивает, он ведь совсем не ждет ответа. Почему же слова слетели с языка сами собой? На этот раз в ее взгляде он увидел бушующий шторм.

– Чтобы помучить вас, – все еще хрипло, но уверенно произнесла она. – Вы это хотели услышать?