Зачем мы бежим, или Как догнать свою антилопу - [72]

Окончательное истощение 29 сентября было действительно страшным. На завтрак я поел только сыра и арахисового масла, а затем собрался дважды пробежать свою 20-мильную тренировочную петлю без остановок, кроме питья воды на полпути. Я начал с небольшой скорости – 7:00 за милю. На 25-й миле я «ослаб», на 34-й я все еще думал, что смогу добежать до финиша, «приложив усилия». Но на 35-й миле меня сильно зашатало, и дальше я просто шел пешком. Вот и все. Я сдох.

Чтобы яд сомнений проник в мозг и парализовал волю, не нужно многого. Ведь моя цель состояла не только в том, чтобы выжить на такой дистанции. Я должен был не просто выдержать ее. Нужно было бежать весь путь, и единственное, что действительно имело значение, – скорость. Но я не был новичком. Снова и снова, неделю за неделей я пробегал небольшую часть дистанции в тренировках и достигал такого изнеможения, что передвигался едва ли не ползком. Это было трудное время: физическое ощущение усталости сопровождалось осознанием того, что на тот момент пробежать еще десяток километров было совершенно невозможно, а гоночная дистанция была в два раза длиннее. В такие моменты возникал соблазн сдаться, сказать себе, что это невозможно. Но почему-то мы продолжаем путь, в основном думая, что сделаем все возможное, а остальное оставим судьбе в надежде на то, что к началу забега что-нибудь да улучшится. Однако в этот раз была небольшая психологическая компенсация за истощение. Я хотел истощиться и теперь знал, что действительно достиг этого. Оглядываясь назад, думаю, я бы так больше не поступил. Точка зрения современной науки на это изложена в статье Эда Эйстоуна в августовском номере журнала Runner’s World за 2000 год. Вместо того чтобы увеличивать пробег менее чем за неделю до старта, как это делал я, необходимо плавно сокращать его примерно на 20 % в неделю в течение трех недель до начала гонки, при этом «коэффициент сокращения зависит от расстояния, на котором вы собираетесь победить». Разумеется, я не читал инструкций.

Я просидел на жировой диете еще один день и утром 1 октября, после 9-мильной пробежки, теперь уже, видимо, на одном только жировом топливе, я почувствовал себя «довольно хорошо». Это обнадежило. Меня уже тошнило от жира. Затем я позволил себе хлеб, спагетти, печенье и кашу начиная с завтрака, чтобы загрузить печень и мышцы углеводами.

Оставалось всего два дня до забега, и нужно было только есть. Но надо ли полностью прекратить бегать? До этого я говорил своему телу, что оно должно всегда бежать. Я не хотел шокировать его бездействием или позволить ему забыть о беге. Я не мог этого знать, но догадывался, что хищник, который бежит на износ за большой добычей, проходит циклы энергозатрат, резко переходя в режим энергосбережения после погони. Поскольку для меня погоня еще не закончилась, я совершал легкие пробежки дважды в день, даже вечером перед гонкой, двигаясь очень медленно и пробегая только 2–3 мили (3–4 км) за раз; я надеялся сохранить свое драгоценное углеводное топливо. Наконец я почувствовал сильное облегчение – мне больше нечего было делать. Казалось, что я сделал все возможное.

Любопытно, что за последние три месяца у меня сложилось впечатление, что я слишком массивный. Тем не менее в моем дневнике за 1 октября сказано, что до 9-мильного забега мой вес составлял 64,4 кг (после углеводной загрузки он поднялся на пару килограммов). Это был самый низкий вес за всю мою беговую карьеру, включая школьный возраст. И это был единственный раз, когда я использовал углеводную разгрузку.

Я упоминаю низкий вес, потому что он сильно расходится с моим воображаемым образом себя. Год спустя я увидел фотографии, сделанные в то время, и не мог поверить, что это был я. Я «знал», что не был настолько худым. Я был абсолютно убежден, что фотограф что-то наколдовал с объективом. У меня также было негативное мнение о своих способностях бегать, я всегда чувствовал, что бегаю слишком медленно и недостаточно далеко.

Мы с Маргарет, моей женой, прилетели в Чикаго за день до забега и поселились в отеле недалеко от места старта на берегу озера Мичиган. Вечером я отправился на короткую пробежку в поисках стартовой линии, чтобы без проблем добраться до нее на рассвете.

Организаторы гонки устроили встречу перед соревнованием. Предполагая, что там будут выступать высокопоставленные лица и именитые спортсмены, я не пришел. Это стоило бы мне адреналина, а мне нужно было сохранить его для забега на следующее утро. Я понятия не имел, кто там был, но позже узнал, что на подготовительном семинаре Дон Пол из Сан-Франциско предсказал «захватывающую гонку»: Клекер вернулся, вероятно, для того, чтобы побить 100-километровый рекорд. Также ожидался углеводоразгрузочный ужин, однако в слишком позднее время для меня. Забег начинался в 7 утра, и я хотел, чтобы большая часть моего большого углеводного рациона (большая порция заранее приготовленных спагетти в банке и дрожжевые рулеты) уже вышла к 6 утра. Мне нужно было исключить бег на 100 км с полным кишечником, любая остановка на пути могла все разрушить; я «распланировал» работу кишечника и решил, что мне нужно закончить ужин до 5 вечера.