Зачем мы бегаем? Теория, мотивация, тренировки - [2]

Быстрый бег в моем представлении был связан с тем чудесным чувством, когда ты на дистанции 1500 метров находишься в группе бегунов, но знаешь, что в любой момент можешь взвинтить темп, пулей выскочить из виража, удлинить шаги и стать невесомым, все реже касаясь земли. Однако весьма часто, хотя и всегда к своему полному удивлению, я замечал, что при выходе из предпоследнего виража ноги с силой притягивали мое тело к земле.

Тогда, в свои 17 лет, я, пожалуй, сказал бы, что вся прелесть бега заключается в упоении скоростью. Сегодня я стал умнее и понимаю, что бег дал мне ощущение остроты бытия, какого я не испытывал ни в одном другом состоянии. Тело и разум работали параллельно на полных оборотах. Я бежал, находясь в этом фантастическом состоянии легкости, которая приходит на пике формы, и одновременно в голове вспыхивали мысли.

Бегая, я написал целый роман. В 2005 году я работал над повестью о жизни лондонских банкиров. Однажды, когда я совершал вечернюю пробежку в парке, мне в голову внезапно пришла целая глава. Такой остроты мыслей я еще никогда не ощущал. Прибежав домой, я весь в поту нацарапал содержание главы в блокноте. Капли пота падали на бумагу, и некоторые слова расплылись. Теперь я бегал каждый день, чтобы продолжать писать. На последних километрах меня подгонял страх, что родившиеся для романа идеи снова ускользнут. Я до сих пор считаю ту книгу «Чужаки» (Fremdganger) своей лучшей работой. А может, я просто переношу на нее то чувство эйфории, которое испытывал тогда во время бега? Продавалась она хуже, чем все мои остальные книги.

2005-й был последним годом, когда я регулярно бегал. За окном дети бегут по лугу. Они тренируются с учительницей для участия в первенстве среди школ Южного Тироля. У моста они сворачивают и, скрываясь за свешивающимися к земле ветвями плакучей ивы, превращаются для меня в пестрые точки. Хотя неестественно яркие цвета их одежды должны были бы казаться мне чужеродными на фоне природной красоты пойменного луга, я воспринимаю их как единое целое с ландшафтом. Потому что сам я во время бега всегда ощущал единение с природой. Бег – это энергия, умение отключаться, поток мыслей, мечты, легкость, скорость, радость одиночества и эйфория принадлежности к группе, ощущение свежести после нагрузки. Но бег – это еще и страдания, боль, зависимость, тяга к запредельному и, прежде всего, сумасшедшая надежда, что из этих неприятных чувств может родиться что-то возвышенное. Бег для меня – одно из самых прекрасных ощущений. И когда я, стоя у кухонного окна, прихожу к этой мысли, происходит трансформация главного вопроса. Если раньше я спрашивал себя: «Как я мог отказаться от всего этого?» – то теперь вопрос звучит иначе: «Почему бы тебе вновь не начать бегать?»

Прошло уже пять дней с тех пор, как я впервые задал себе этот вопрос. Все это время мы играли с пятилетней дочкой в салки под весенним солнышком, и каждый раз, когда мне надо было ее догонять, я чувствовал, с каким трудом преодолевается внутреннее сопротивление – физическое и душевное. Мои ахилловы сухожилия и колени не хотели работать и выходить из привычного закрепощенного состояния. А голова не хотела вновь переживать напряжение, связанное с физической нагрузкой.

Неужели я действительно снова хочу бегать?

Я пошел поиграть в футбол со своим десятилетним сыном. Мне удалось преодолеть внутреннее сопротивление. Я привел тело в активное состояние и чувствовал себя довольно легко. Но уже через 20 минут я играл, преимущественно стоя на месте. Мне не хватало дыхания.

Я действительно снова хочу бегать?..

У меня нет амбиций покорить марафонскую дистанцию или добиться какой-то похожей конкретной спортивной цели. Я не стремлюсь к вечной молодости и не питаю иллюзий, будто бег способен вернуть мне юные годы. Я просто хочу посмотреть, не вернется ли в 46 лет то самое прекрасное чувство, которое я испытывал во время бега. Мне хочется точно выяснить, почему миллионы людей любят бег, будь то пробежка трусцой два раза в неделю или какой-нибудь сверхмарафон. В последние годы я не раз с удивлением констатировал, как же их много! Это и растолстевший Йошка Фишер[1], и главы крупных компаний, и писатели, и наша соседка, у которой я не мог представить себе никакой другой обуви, кроме туфель на высоких каблуках. И только я, считая себя бегуном, почему-то больше не бегаю.

Когда в детстве я бегал с другими наперегонки, бег еще был спортом для немногих, как, к примеру, настольный теннис или шахматы. Сегодня же он превратился в эликсир жизни. Читая книги о беге, я не могу избавиться от впечатления, что в мире не существует проблем, которые нельзя было бы решить с его помощью. Бег помогает справляться со стрессом, делает человека уравновешенным, стройным, красивым, умным. И кое-что из этого действительно правда.

Мне самому интересно, буду ли я бегать по шесть дней в неделю или полностью откажусь от этой затеи, ограничусь ли я легкими трехкилометровыми пробежками или опять начну участвовать в соревнованиях. В какой мере я вправе считать себя бегуном?

Мои родители были бегунами. Моя сестра была бегуньей. Живя в Фишбахе, в горах Таунус, мы каждый вечер один за другим отправлялись на пробежку и прощались друг с другом одной и той же фразой. Всего четыре мимоходом брошенных слова, но они создавали такую близость между нами, как ни в один другой момент. Благодаря им мы чувствовали себя семьей.