«Зачем» или «почему» - [4]

Так почему же диссиденты выбирали для себя опасный путь оппозиции тоталитаризму? Потому что не хотели мириться с произволом властей и видели в гласности единственное средство противостоять беззаконию. Потому что, даже не надеясь добиться справедливости, а тем более свергнуть жестокий режим, они не желали соучаствовать своим молчанием в его преступлениях.

Человеческая песчинка не властна по собственному произволу изменить мир. Зато человек всегда может поступить согласно своей совести. А мир будет меняться сам по себе, почти всегда неожиданным и непредвиденным нами образом. Тех, кто просчитывает вероятные последствия своих действий (особенно в сфере политики), зачастую ожидают горькие разочарования. И напротив, случается, что нерасчетливые поступки одиночек (безрассудные и чуть ли ни глупые в глазах современников) история признает высокими и мудрыми.

Не крохотная горстка правозащитников сокрушила тоталитарный монстр, — его крах был обусловлен всем ходом истории и, прежде всего, банкротством большевистской идеологии. Не злоумышленники-диссиденты развалили СССР, — распад советской империи был неотвратим. Его лишь ускорили непосильные расходы на «оборонку», обусловленные экспансионистскими устремлениями и амбициями кремлевских геронтократов. Наивно связывать происшедшие в нашей стране громадные перемены с диссидентским движением. Они стали интегральным результатом всего хода истории. А не плодом деятельности немногих сотен (пусть даже тысяч!) противостоявших тирании людей. В смысле практических результатов диссидентство 60-80-х годов оказалось бесплодным. Но в духовном плане оно было существенным и важным.

Диссиденты дали обществу пример ненасильственного противления злу, нравственного сопротивления тирании. Первыми в советской истории они начали открыто противостоять тоталитаризму. При этом они были обыкновенными людьми, а вовсе не «рыцарями без страха и упрека». Они не были ни честнее, ни умнее, ни смелее своих предшественников — безвинных жертв и мучеников сталинщины.

Дело было в другом. Будущее, говорят, отбрасывает свою тень в настоящее. Уже явственно ощущались веяния новых времен. Было осуждено и ушло в прошлое пыточное следствие. Открытое несогласие с действиями властей больше не грозило расстрельным приговором. Была разоблачена (самими властями!) кровавая мясорубка конца 30-х, репрессии послевоенных лет, продолжавшиеся вплоть до самой смерти тирана. Многие тысячи реабилитированных вышли на свободу. А главное — рассеивалось наваждение «единственно верного учения», морок большевизма. И новое поколение сделало свой вывод из уроков прошлого: — Нельзя молчать, когда творится несправедливость!

А если протесты не приносят желанных результатов? Если выступать в чью-то защиту бесполезно? Больше того — опасно?

Но все равно — стыдно молчать!

Кажется, это слова Альберта Эйнштейна: «В силах одного человека лишь служить примером для других и мужественно защищать нравственное начало».

Октябрь 2004 г.

ничего не достигли зато жили по совести

«Для души живет, Бога помнит». (Л.Толстой)

«чистым сердцем»

инакомыслящие

Толстовское: не могу молчать!

Из посл. слова П.Литвинова: «Наша невиновность …очевидна. Тем не менее, мне так же очевиден ожидающий меня обвинительный приговор. Этот приговор я знал заранее — еще когда шел на Красную площадь».

Богораз: «Я для себя заранее решила, что пойду. Мне даже 25-го не было известно, придут ли другие. \… \ я выразила бы свой протест и в том случае, если бы я была одна» (выступление в суде).

Амальрик: помимо внешней есть и внутренняя свобода, «при которой власть может многое сделать с человеком, но не с силах лишить его моральных ценностей». (Открытое письмо А.Кузнецову)

«Инакомыслящие сделали гениально простую вещь — в несвободной стране стали вести себя как свободные люди…» («Записки диссидента», с. 45).

Шрагин: «Экзистенциальный поступок… — отличается тем, что он самодостаточен… Он совершается тогда, когда человек перед лицом собственной совести… не может поступить иначе… Он лишь во вторую очередь может быть рассчитан на какой бы то ни было внешний эффект». \71 г \ (стр. 214)

Но неверно было бы утверждать, будто эти реформы произошли вследствие выступлений и деятельности правозащитников.

Андрей Амальрик в открытом письме писателю-невозвращенцу Анатолию Кузнецову напоминал: помимо внешней есть и внутренняя свобода, «при которой власть может многое сделать с человеком, но не с силах лишить его моральных ценностей».

Борис Шрагин полагал, что диссидентам свойственно экзистенциальное сознание. Он писал в сибирскую ссылку Ларисе Богораз в 1971 г.: «Экзистенциальный поступок… — отличается тем, что он самодостаточен… Он совершается тогда, когда человек перед лицом собственной совести… не может поступить иначе… Он лишь во вторую очередь может быть рассчитан на какой бы то ни было внешний эффект».

Что бессмысленны любые «жертвы», если, разумеется, для самого жертвователя они действительно жертвы, а не веление души.

Copyleft © 2007 by family of Ternovsky. You shoud indicate the source redistributing the text