Зачем - [3]

В свои девяносто пять выгляжу на тридцать. Да что там! Содержание вполне соответствует внешности, и чувствую себя ничуть не старше. И желаю, чтобы подобное состояние продолжалось как можно дольше.

— Здравствуй! — В голосе отчётливо слышался прозрачный звон искрящихся на морозе льдинок.

— Добрый день. — Без особых эмоций проговорил я.

— У меня "страсть". — Сухо доложила собеседница.

— Я знал! — Воскликнул я. — Я знал, что ты умница. — Будь ты проклят!

Швырнула трубку.

Что ж… Благими намерениями выстлана дорога в ад. И моя жалкая попытка проявить сострадание — наглядный тому пример. И даже воспоминание об искрящиеся восторгом глазах вновь обретшей молодость старой умирающей женщины, ничуть не сглаживает впечатления. А горький осадок и ощущение совершённой ошибки не дают покоя не один десяток лет.

Разозлившись, постарался выбросить бывшую пассию из головы. Мы не рабы. И в любой момент можем убираться на все четыре стороны. И, если так уж невмоготу - вольному воля. В негодовании я призывал проклятия на головы вынужденных моралистов. Конечно… Если нет выбора — остаётся проявлять смирение. Недаром Аристотель сказал: "не вводи человека в искушение". А что, как не возможность продлить свои дни на неопределённый но, довольно длительный срок, является главным призом?

Мой особняк расположен недалеко от города. В охраняемом коттеджном посёлке, окружённом сосновым бором. Для соседей я — вполне респектабельный бизнесмен средней руки. И вряд ли кто нибудь заподозрит, чем занимаюсь на самом деле. Даже предположение скорей всего вызовет лёгкую пренебрежительную усмешку у прожжённых циников и прагматиков составляющих "средний класс".

Дежурить пришлось практически всю ночь, так что, приняв душ, без зазрения совести завалился спать. Поскольку покупатели ведут преимущественно ночной образ жизнь, приходится подстраиваться. К тому же, еженедельный субботний аукцион — не то мероприятие, которой любой из коллег пропустит добровольно. Исключение делается лишь тогда, кода тринадцатое число выпадает на пятницу. Торги в таких случаях переносятся на день раньше. Что, впрочем, нисколько не умаляет их притягательности для обоих сторон.

Как только стемнело, вновь завёл двигатель. Времени до полуночи довольно много. Однако и рисковать, вызывая раздражение, не следует.

Не торопясь, как и положено мужчине, умеющему с толком распорядится собственной жизнью, выехал за ворота и направился в город. Гаишник, однажды и навсегда приученный к мысли, что моя машина — табу, безучастно проводил взглядом. Уже подъезжая к кольцевой и оказавшись на мосту, краем глаза уловил какую-то неправильность. И, притормозив, выскочил из салона.

Девушка, хрупкая и тоненька, больше похожая на подростка, отбросив костыли, грудью навалилась на кованые перила. Нас разделяло каких-то семь-восемь метров, но подсознательно я знал, что не успею. Повинуясь минутной слабости, выхватил из кармана медный контейнер и, сорвав крышку, выдохнул заклинание.

По телу спасённой словно пронёсся электрический разряд. Отпрянув от края пропасти, за которой, если верить материалистам, находилось абсолютное ничто, девушка обернулась. Чужие эмоции, беззастенчиво отобранные утром, и призванные обеспечивать комфортное и продолжительное существование сыграли свою роль.

И снова показалось, что мироздание чуть-чуть изменилось. Воздух, как будто стал чище, серая мгла отступила, а измученные черепахи, на чьих панцирях разместились гигантские элефанты, вдруг почувствовали облегчение.

— Вы… Вы…

Она захлопала длинными густыми ресницами, на которых не успели высохнуть слёзы.

— Садитесь. — Коротко приказал я. — Я подвезу вас.

— Спасибо. — Поблагодарила она.

Не успели тронуться, как послышался визг тормозов и спереди и сзади автомобиль оказался зажат подъехавшими милицейскими машинами.

— Ч-чёрт! — Выругался я сквозь зубы.

Хотя, причислял происходящее не более чем к разряду досадных недоразумений.

Не торопясь, достал из бардачка ещё один контейнер. И, опустив стекло, свинтил пробку. Квинтэссенция безучастия на смертных действует безотказно. За все годы, ни разу не случалось осечки, что позволяло выпутываться из, казалось бы, безнадёжных ситуаций.

Но не в этот раз. Обступившие машину люди смотрели сквозь меня. Холодные и безразличные, их глаза напоминали дохлых рыб.

— Надеюсь, обойдёмся без глупостей? — Поинтересовался приблизившийся высокий седой человек, облачённый во что-то напоминающее сутану.

Драться я, если и умел, то благополучно разучился. Повернувшись к спутнице, обнаружил, что той и след простыл.

— Ну же… — Одними губами улыбнулся старик. — Проигрывать нужно достойно.

— Кто вы? — Прохрипел я.

— Вы всё равно не поймёте. — Он печально смежил веки. — Вы, и такие как вы не имеете права называться людьми… И не заслуживаете снисхождения.

Сдаваться без боя не в моих правилах и, резко распахнув дверцу, сшиб одного из церберов. Второму удалось попасть по лицу, но и только.

Почудилось, что набросилась свора собак, и в мгновенье ока оказался в наручниках.

Подсадная утка стояла неподалёку. Человек в сутане поманил пальцем, и та покорно подошла.