Зачарованный остров - [8]

Сэм был крепким мужчиной средних лет с копной густых темных волос. Он был всегда изысканно одет и блистал неизменной золотой заколкой на галстуке. Обычно Сэм носил голубые или серые отстроченные костюмы от «Брук бразерс», но на яхте «Капитал Айдиа» переодевался в желтовато-коричневые поплиновые брюки и желтую с белым спортивную рубаху, легкие кожаные туфли, а на его кресле всегда висел непромокаемый желтый плащ.

Ублажала его и готовила напитки высокая гибкая девушка Элли с длинными распущенными волосами. Сэм был типичным городским жителем — стройный, приятной наружности, с ярко выраженным итальянским происхождением, — но лишь только его близкие знали, насколько он может быть опасен.

У Рестелли был типично американский дух и привычки. Он был вежлив и любезен, щедр в отношении к близким ему людям. Для друзей он мог даже достать луну с неба. Ему нравилось, чтобы его любили до обожания, с такими людьми он был весьма обходителен.

Трудно было представить, что Сэм легко теряет над собой контроль и может, как говорится, соскочить с тормозов. Такой человек мог вырасти только в Америке. Грубый материалист, Сэм стремился к распутной жизни, не обременяя себя высокими идеалами. Он умел добиваться успеха, удивляя этим даже своих конкурентов. Те же считали, что это особо опасный враг.

Беннет никогда не встречал девушку Сэма, Элли, в баре у Сэнди. Возможно, Рестелли зарабатывал еще и на проститутках. Беннет понимал, что доходы Сэма не ограничиваются только выручкой от бара и ресторана, о нем поговаривали разное в городе.

Но Беннет, которого вообще мало что волновало, совершенно не нервничал, оказавшись в компании мафиозного дельца. Он предвкушал удовольствие от предстоящего морского круиза к Блок-Айленду.

Беннет с Мэри прогуливались по причалу, любуясь видом на Олд-Сейбрук и маячившими вдали парусниками. Род додраивал палубу, а капитан яхты уже был готов вывести ее из гавани.

Солнце уже высоко зашло над Лонг-Айлендом. Тихое мерное гудение дизельного мотора яхты возбудило Беннета. Но еще сильнее возбуждало его соприкосновение с бедром Мэри. Она стояла совсем рядом, взяв его за руку и прижавшись к нему всем своим аппетитным телом.

4

Спринджер, видимо, решил остаться. Во всяком случае, так казалось. Он уже третью ночь провел у Гейл, тут она обнаружила, что он чистит зубы ее щеткой. Она предположила, что своей у него просто никогда не было или ему наплевать на все условности. Выяснить с ним отношения у нее не было никакого желания.

Денег у него, понятно, тоже не было. Не имел он ни машины, ни жилья, вот и остался жить у нее. В конце концов, лучше такой компаньон и любовник, чем никакого.

И потом, он был ей симпатичен. У Спринджера был свой стиль, конечно, своеобразный, как у всех кочевников-хиппи, слоняющихся по миру. Кроме того, он был еще очень молод, поэтому она была гораздо искушенней его в каких-то вещах.

Не было похоже, что он получил хоть какое-то образование, и, поскольку постоянные препирательства с любым мужчиной было самой дурной привычкой Гейл, в данном случае серьезный спор с ним был просто невозможен.

Единственное, что ее раздражало, — его скрытность. Он был настолько чужим, что она так и не смогла до конца его понять. Гейл считала, что способна контролировать Спринджера, но его непостижимая сущность вообще не поддавалась никакому контролю, поэтому Гейл постоянно напряженно обдумывала, не следует ли ей все-таки расстаться со Спринджером.

На побережье солнце напоминало гигантскую раскаленную сковородку, заброшенную на небеса. Спринджер после долгих прогулок в одиночестве, когда плечи, спина и руки начинало ломить от жары, бросался в спасительные воды океана. Потом он одним махом выпивал сразу две-три банки пива и растягивался на песке рядом с Гейл, словно гадкий утенок, не умеющий выражать ни удовольствия, ни привязанность.

Только одним своим присутствием он возбуждал Гейл. Ей хотелось придвинуться к нему и коснуться его тела, ведь никого другого с ней рядом не было. Он ни разу не укорил ее за пристрастие к выпивке. Она тоже не пыталась его переделать. Сейчас они подходили друг к другу.

А вот Гарри постоянно ее ругал за связь со Спринджером и за выпивки. Она живет в нереальном мире, утверждал Гарри, который в любой момент может взорваться перед ее носом. Гейл, конечно, объясняла ревностью все эти упреки. Правда, было это раз или два, когда его слова действительно задевали ее за живое: например, когда Гарри сказал ей, что она своими проделками доведет дядю Самнера до могилы.

Такое обвинение заставило ее задуматься, ведь она никогда всерьез не воспринимала переживаний дяди. Душой она ощущала, что он в самом деле волнуется за нее, понимает ее внутренний протест. Он неоднократно говорил о ней: «прекрасный пример бунтующей незрелости молодости, чьи эгоизм и дурная слава портят жизнь другим».

Она вспомнила, как году в шестьдесят четвертом или шестьдесят пятом Самнер Боутс стоял возле обеденного стола и произносил тост в ее честь. Его слова были переполнены любовью и заботой. Он говорил тогда, что сделает для нее все, что она захочет. Сегодня те же слова прозвучали бы довольно глупо.