Зачарованный остров - [17]

Оставшиеся были едины во мнении, что Марша искренне тянулась к членам общества, хотя никак не могла надолго бросить пить, поэтому ее помощь другим была минимальна. Одна женщина, Рут, рассказала, что однажды она пригласила Маршу на ужин, но все было испорчено тем, что она сильно напилась.

Марша посещала собрания почти два года; сидела тихо, попивая кофе, а если что-то и говорила, то просто повторяла слова других, тысячу раз сказанные, вроде «никогда больше не буду». Потом у нее начался очередной запой.

— Она была симпатягой, — сказал Боб, — и достаточно молода, чтобы найти хорошего парня, выйти замуж и родить ребенка. — Остальные засмеялись, и Боб, смутившись, замолчал.

— Смелее, Боб, продолжай, — подбодрила его Джин.

— Ну… она была в хорошей форме, хотя и сильно пила. Когда она познакомилась с этим парнем Льюисом, то вся просто сияла, а потом запила с новой силой.

— Да, — вспомнила Джин, — когда он впервые появился на нашем собрании, то кинулся на нее, как муха на мед. Не могу точно сказать, был ли Льюис алкоголиком или нет. Не знаю, действительно ли у него были с этим проблемы или он просто прикидывался. Но у меня осталось такое ощущение, что он пришел к нам с намерением подцепить кого-нибудь вроде Марши.

— Впервые появился он как-то вечером, — продолжала Джин, — незадолго до начала дискуссии, налил себе кофе и уселся рядом с Маршей. Думаю, в тот же день он отправился проводить ее домой. Так они познакомились и сошлись.

— Я тоже помню, как это было, — сказала Рут. — Как будто судьба свела их. Думаю, сразу после собрания они отправились вместе выпить, я это предчувствовала и предлагала им взять меня, но они отказались.

— Между ними сразу возникла какая-то связь, — добавил Боб. — Мне он показался худосочным недорослем с большими запросами. Одевался небрежно и странно, однажды явился в белой рубашке и голубой нейлоновой куртке, но чаще носил потрепанные джинсы и почти истлевшую рубаху. На левой руке у него была татуировка с изображением якоря, курил «Кэмел», это я точно помню. Он курил одну за одной, я еще подумал, что если он не загнется от алкоголизма, то рак легких ему точно обеспечен. Мне этот Льюис сразу не понравился. Он все время молчал, но мне показалось, что это скорее было проявлением не скромности, а какого-то высокомерия. Вы должны найти этого парня и хорошенько вздрючить.

Тьерни попросил их вспомнить, что происходило зимой. Собрания были тогда более многолюдными, приезжало много новичков с севера.

— Так, обычные члены общества, здесь зимой много туристов, — ответил Боб.

— Конторские служащие, коммерсанты, художники, был даже один киноактер, — уточнила Джин. — Но никто из них не был таким высокомерным ублюдком. Думаю, своей наглостью он и привлек внимание Марши. Он сразу же, как только появился, положил на нее глаз. Это было в конце февраля — начале марта.

Тьерни расспрашивал их около часа, но мало что существенно новое смог выяснить. Льюис пришел на собрание в конце зимнего сезона и сразу же подцепил алкоголичку, которая не смогла бросить пить. Еще около месяца он посещал собрания вместе с Маршей Фримен и, судя по всему, был «в завязке», как выразилась Джин, то есть не пил. И вот настал день, когда она не пришла на очередное собрание, а четыре дня спустя они прочитали в газетах, что ее убили.

— Я это предчувствовала, должна вам сказать, — заявила Джин.

— Слава Богу, что я с ними не связалась, это всевышний спас меня, — запричитала Рут, которой Марша и Льюис как-то дали от ворот поворот.

— Смерть Марши сильно подействовала на всех нас, — добавила Джин. — Мы решили, что отныне наши собрания не будут открыты для всех. Это значит, что только алкоголики смогут их посещать. Вы нам сразу сказали о цели своего визита перед собранием, поэтому мы разрешили вам остаться. Мы опасаемся, что среди нас появится еще какой-нибудь новый Льюис. У нас достаточно своих проблем, чтобы еще нервничать из-за всяких подонков. Надеюсь, вы меня понимаете, — сказал Боб.

Бобби Тьерни вышел на улицу вместе с Раймондом и Бобом. Он обернулся на собор, судя по архитектуре, он много раз перестраивался, но был заложен очень давно, еще во времена испанской колонизации. Боб рассказал, что здесь когда-то была католическая миссия и это одно из самых старых зданий во Флориде.

Сам Тьерни был католиком, хотя не посещал месс уже несколько лет. Последний раз он был в церкви, когда венчался с Полли, а во Вьетнаме его пути с Богом окончательно разошлись. Полли была неверующей и подсмеивалась над его привычкой ходить в церковь. Вряд ли его жену это слишком раздражало, скорее всего ей было все равно, но его унижали ее насмешки над его религиозностью. Например, она могла спросить: «А ты заручился поддержкой церкви?» А в воскресенье, когда он утром собирался к мессе, она давала комментарий вроде такого: «Глупым и невежественным людям необходимо собираться вместе у алтаря». И просила его ехать осторожно, чтобы авария не помешала ему попасть в церковь.

Такое поведение порой сильно действовало на него, но он понимал, что если не обращать внимания на эти издевки и согласиться, что Полли в сущности права, их взаимоотношения значительно бы улучшились. Действительно, он делал многие вещи в силу устоявшейся привычки, а не по причине истинной и глубокой веры. Со временем посещения церкви потеряли для него всякий смысл. Ему не хотелось быть «глупым и невежественным», если воспользоваться ее терминологией. Сарказм жены окончательно отлучил его от церкви, но свобода еще не означала, что он стал подлинно свободным человеком. По правде говоря, все было совсем наоборот.