Зачарованный апрель - [22]

Она уже чувствовала себя обновленной. От вчерашних страхов не осталось и следа. Наоборот, такое начало отдыха казалось ей ужасно романтичным. Живые смуглые лица, быстрый говор, приключение с лошадью — все казалось молодой женщине оригинальным и увлекательным. Теперь она не понимала, как могла испугаться темной дороги, моря и скал. Если бы сейчас можно было повторить все сначала, она не стала бы ежиться от испуга и уповать на помощь Всевышнего, а попыталась бы познакомиться с теми, кого приняла за разбойников. Однако вчера обе женщины были настолько без сил, что отказались от предложения подкрепиться и легли в постель сразу же, как добрались до своих комнат. Лотти даже не успела рассмотреть свое новое жилье и теперь начала с интересом оглядываться по сторонам.

Комната, в которой она проснулась, была очень простой. Каменный пол, призванный охлаждать воздух в жару, был покрыт единственным тоненьким половичком. Стены обшиты простым некрашеным деревом. Все вместе выглядело непривычно, но довольно-таки мило. Лежа в кровати, со всех сторон обставленной цветами, миссис Уилкинс медлила встать и открыть ставни, так, прежде чем прочесть, откладывают дорогое, долгожданное письмо. Она не знала, сколько времени прошло с тех пор, как взошло солнце, не знала, который час. В последний раз ее наручные часы заводились сотни лет назад, еще в Хэмпстеде. В доме не было слышно ни звука, и казалось, что час еще ранний, но какой свежей и отдохнувшей чувствовала себя Лотти! Ощущение было восхитительным, но еще восхитительнее было то, что она лежала в кровати без своего супруга, впервые с того времени, как вышла замуж за Меллерша. Она уже забыла то ощущение удобства и свободы, которое бывает, когда спишь одна.

Лотти сладко потянулась, закинув руки за голову, и подумала: «Целых пять лет прошло с тех пор, как я могла вот так спокойно лежать, не боясь потревожить мужа, если нечаянно перевернусь с боку на бок! Я могу устраиваться как угодно, никто не будет на меня ворчать. И главное, ни сегодня, ни в ближайшие дни мне не придется готовить завтрак!»

Даже возможность спокойно взбить подушки показалась молодой женщине сказочно приятной.

Сквозь щели в ставнях пробивался солнечный свет. Уже давно надо было встать и распахнуть их, но миссис Уилкинс продолжала лежать, рассматривая комнату из-под полузакрытых век. На целый месяц это было ее собственное помещение, которое можно украсить по своему вкусу и даже запереть, и никто не сможет войти сюда без ее разрешения!

Хорошенькая маленькая комнатка была похожа на коробочку для безделушек и вызывала чувство полнейшей безопасности.

«Я назову тебя Спокойствием», — сказала про себя миссис Уилкинс, а затем подумала: как ни хорошо жить в новом доме, но снаружи могут оказаться настоящие чудеса. Ободренная этой мыслью, она вскочила на ноги, сунула ноги в тапочки, поскольку пол был холодным, и, подбежав к окну, рывком распахнула ставни.

Впечатление было потрясающее. Все великолепие апрельского утра в Италии распахнулось перед ней в один миг. Светило солнце, море дремало внизу, издавая легкий гул, когда волны набегали на каменистый берег. Почти к воде спускались огромные дремлющие горы, которые рассвет окрасил в разные цвета. Под окном на лужайке, засаженной цветами, возвышался могучий кипарис. На фоне ярко освещенных солнцем гор он походил на меч в темно-зеленых ножнах.

Лотти глядела из окна и чувствовала себя счастливой оттого, что видит эту красоту, что дожила до такого дня. Лицо молодой женщины овевал легкий бриз, который приносил чудесные запахи из сада, ступенчатыми террасами спускавшегося вниз по холму. Замок стоял на самой вершине и просто утопал в цветах. Рыбачьи лодки далеко в море были похожи на стаю белых птиц, присевших отдохнуть на синей воде. У миссис Уилкинс захватывало дух от такого великолепия.

Она не смогла бы описать, что сейчас чувствует, но знала, что такое бывает только раз в жизни. Радость была так велика, что переполняла ее, душу словно омыло солнечным светом. Она оказалась здесь, на воле, и целый месяц могла посвятить только и исключительно себе. Давно уже не случалось Лотти быть в таком беззаботном настроении и не чувствовать себя обязанной заниматься делами. Она приехала отдыхать, и только.

Как ни удивительно, при этой мысли миссис Уилкинс не почувствовала ни малейших угрызений совести. Они должны были появиться, но так и не пришли! В этом было даже что-то ненормальное. Дома ее одолевала либо боль, либо тоска, что-нибудь обязательно мешало быть просто счастливой, а здесь — какой покой! Для мужа она всегда прежде всего старалась быть хорошей, следовать каким-то жизненным правилам, а здесь это было совсем не обязательно, она могла быть просто самой собой и ни на кого не оглядываться.

Лотти подумала, что в это же самое утро где-то далеко, в туманном, полузабытом Хэмпстеде, Меллерш садится за приготовленный своими руками завтрак и сердится на то, что жены нет рядом. Это будет первый за все годы супружеской жизни завтрак, который она пропустила, поэтому он наверняка вне себя.

Сознание, что Меллерш сердится, но при этом ничего не может поделать, потому что находится очень далеко, было для молодой женщины только дополнительным поводом для радости. Миссис Уилкинс любила своего мужа, но только теперь поняла, что очень от него устала.