Зачарованные камни - [4]

У него был просторный, залитый светом кабинет, обстановку которого можно было назвать скорее строгой, чем роскошной. У секретарши (дамы лет пятидесяти, очень серьезной, с прямой спиной и большим чувством собственного достоинства) была такая прическа, которые носили лет тридцать тому назад. Грязную работу местного значения выполняла явно не она.

Франко Вайина с отвращением протянул Армандо бледную и очень ухоженную ручку. При этом он широко улыбнулся:

— Какими судьбами? Рад, страшно рад тебя видеть! Ну рассказывай!

Армандо заметил, что Франко изрядно полысел с тех пор, как они виделись в последний раз, два года назад. Тогда Армандо приходил к нему с маленькой просьбой (речь шла об одном из его служащих, которого задержал лесник, когда он вез несколько срубленных без разрешения деревьев, и который после пары телефонных звонков, сделанных из кабинета Франко Вайины, был благополучно выпущен на свободу). За эту услугу Армандо расплатился сполна: в то время у него была возможность устроить своему другу ведение дел богатейшей кофейной концессии.

Армандо опять показалось, что у адвоката рыбьи глаза.

У Франко Вайины был завидный иммунитет против угрызений совести, совершенно необходимый всякому адвокату, решившему добиться чего-либо в Гватемале. Не зря таких здесь называли «зубастыми».

Франко предложил Армандо сесть в большое кожаное кресло.

— Как жаль, — сказал Армандо, провалившись глубже, чем ожидал, — что ты еще не министр!

— Раз так, то представляю, во что ты вляпался, — сказал Франко и правой рукой разгладил мексиканские усики. — Давай выкладывай.

4

Адвокат снял трубку.

— Позвоните в полицию, — велел он секретарше, — и выясните все что можно о несчастном случае на Лас-Америкас. Да, сегодня, где-то в девять тридцать. Узнайте, что им известно о машине, — номера и прочее. Да, прямо сейчас.

Он повесил трубку и провел рукой по волосам:

— Лысею.

Потом спросил:

— Хочешь мое мнение?

— За этим я и пришел.

— Самое лучшее для тебя — это ехать в Кобан. Сейчас же.

— Но… — у Армандо вдруг мелькнула мысль, что адвокат нарочно дает ему плохой совет.

— Что «но»? Оставь машину там, где она сейчас. Хочешь кофе? Или чего покрепче? А тем временем Альма все для нас выяснит. Мой тебе совет: поезжай домой. Здесь ты рискуешь, а там ты будешь в безопасности.

— А как же Хоакин?

— Он ничего не знает, и с ним ничего не случится. Как ты собирался избавиться от машины?

— Думал бросить где-нибудь.

— Поздно.

В дверь постучала Альма. Адвокат пригласил ее войти. Прямо с порога секретарша начала зачитывать из блокнота сведения, которые ей удалось получить.

У полиции было описание автомобиля и номерные знаки (тут показания свидетелей расходились).

Росалио Кух, содержавший лошадку, арестован за «преступную халатность, повлекшую за собой тяжелые последствия» («хотя ему всего пятнадцать лет», записала в блокноте секретарша), и сейчас его допрашивают в суде для несовершеннолетних.

Родственники пострадавшего мальчика наняли частного детектива для поиска машины, скрывшейся с места происшествия.

— Спасибо, — поблагодарил секретаршу адвокат, и та вышла из кабинета. — Ладно, не психуй. Поезжай в Кобан. Попроси Хоакина мне перезвонить. Или, если хочешь, я сам ему позвоню. Машину найдут быстро.

Мучаясь угрызениями совести из-за того, что втянул друга в неприятную историю, Армандо взял такси и поехал на автобусную станцию.

Такси медленно продвигалось по забитым машинами, раскаленным полуденным солнцем центральным улицам, и на каждом углу его окружали стайки детей: предлагали розы, жвачку, шнурки, вызывались помыть лобовое стекло или просто просили денег.

В любом случае адвокат прав: с Хоакином ничего не случится, думал Армандо. Он сожалел о случившемся. Он искренне сожалел, и пошли бы все к черту!

5

Сильвестре был бельгийским мальчиком, которого судьба забросила в Гватемалу. Он жил в двухэтажном доме в фешенебельном районе Ла-Конча, на юге столицы. Дом был окружен садом, в котором жил пес Бинго — немецкая овчарка. Сильвестре любил кататься верхом и плавать в бассейне клуба «Кабанья»; ненавидел он школу, десятки раз переписывать (в наказание за какой-нибудь проступок) одну и ту же фразу и посещать ортопеда. Если Сильвестре «вел себя хорошо», его приемная мать донья Илеана через день возила его (или чаще отправляла в сопровождении вооруженного человека, который служил у них шофером) на Лас-Америкас кататься на лошадках. Но после того, как на прошлое Рождество ему подарили велосипед, о котором он не просил, верховые прогулки прекратились.

В своем последнем письме волхвам Сильвестре просил, чтобы на Рождество ему подарили лошадь. Скакать на лошади по чахлому леску из молоденьких сосенок или среди старых каучуковых деревьев, воображая себя кочевником, охотником на буйволов или индейцем с Дикого Запада, было его заветной мечтой.

«Я не должен оставлять на улице велосипед…» — в пятидесятый раз писал Сильвестре, пока донья Илеана развлекалась на чьем-то дне рождения. Фразу эту Сильвестре должен был переписать сто раз, иначе завтра, в День Вооруженных сил (а значит, выходной), мама не повезет его кататься на лошадях. Бинго пару раз тявкнул в саду. Звякнула щеколда калитки, ведущей на задний двор, туда, где стирали и гладили белье и куда выходила дверь комнаты служанки Рикарды. «Впустила кого-то», — сделал вывод Сильвестре и продолжил писать: «…велосипед, который купила мне моя добрая мама и деньги на который она зарабатывала в поте лица своего, чтобы подарить мне его на Рождество…»