Забытый скакун - [6]

3

В это трудное время, когда поток беженцев захлестывал все дороги юга и транспорт только с колоссальным напряжением успевал справляться с перевозкой людей, животных и различного имущества, у управляющего Уральским трестом конных заводов Андрея Андреевича Соколова — старого заслуженного конника, начавшего заниматься лошадьми еще с юношеских лет, – зародилось намерение начать разводить русских верховых лошадей на Урале. Для этого здесь, на Урале, по его мнению, налицо были все условия: приволье лугов и полей, полная безопасность, неограниченные возможности для экспериментаторской и хозяйственной деятельности. Просматривая списки эвакуируемых с юга лошадей и находя в них время от времени мелькавшие одиночные экземпляры еще недавно славной русской верховой породы, он пришел к мысли: нельзя допустить, чтобы порода эта окончательно погибла, слившись с другими и растворившись в массе более многочисленных пород, – нужно всех уцелевших русских скакунов собрать в одном месте. Эта мысль была горячо поддержана всеми работниками Уральского треста. Больно было видеть, как гибнет на глазах ценнейшая порода. Выбор пал на 118-й завод в Талом Ключе. В те дни на Урале нашли себе приют старейший в стране Хреновский завод – родина русского рысака, Стрелецкий, разводивший чистокровных английских лошадей, и ряд других. 118-й завод стал прибежищем для остатков русской верховой породы.

«Что же нам, коневодам, которым партия большевиков и Советское правительство поручили ведение племенного коннозаводства, оставалось делать? – говорил потом Соколов на Всесоюзном съезде руководящих работников конных заводов, в марте 1945 года. — Что нам оставалось делать? Сбросить со счетов истории эту отечественную породу лошадей и молча созерцать, как она угасает? Можем ли мы допустить это? Можем ли, именуя себя советскими конниками и являясь патриотами своей родины, стать на этот путь и допустить, чтобы лучшая в мире отечественная порода, составляющая нашу национальную гордость, исчезла? Нет, не можем! Это будет преступлением перед родиной. Мы должны в самом неотложном порядке вплотную заняться восстановлением этой породы, мы должны в самое кратчайшее время создать и дать под седло нашим славным полководцам, нашим доблестным генералам красивейшую в мире лошадь. Это наша задача, наш долг, наша обязанность перед Советской родиной, перед Красной Армией и перед историей».

В годы войны Урал превратился в крупнейший центр по разведению породистых лошадей. Все лучшее из южных и западных заводов, которым угрожало нашествие врага, было свезено сюда. В апреле сорок второго года на Свердловском ипподроме, насчитывавшем более чем полустолетнее существование, было разыграно большое Всесоюзное рысистое зимнее дерби. Это был единственный в тот момент ипподром в Европе, на котором происходили бега.

Первые бега в Екатеринбурге Состоялись в 1886 году. Но только спустя восемь лет в 1894 году на дорожках Екатеринбургского ипподрома появилась первая чистопородная лошадь, да и ту какой-то купец привел из Центральной России на время соревнований, чтобы выиграть приз.

В советский период ипподром открылся в июне 1922 года, едва только отгремела гражданская война. В 1930 году он был преобразован в Государственный ипподром. Теперь на его дорожках испытывались только чистопородные кони. В годы Отечественной войны здесь (тогда он оставался единственным работающим ипподромом в стране) были сосредоточены все классные лошади и велась работа по совершенствованию заводской техники, воспитанию и испытанию молодняка. Так же как и в мирные годы, ежедневно по утрам конюшенные выводили из помещений прекрасных породистых лошадей, наездники садились на качалки, и великолепные русские рысаки – краса и гордость советского коннозаводства, – высоко взбрасывая легкие ноги, мчались по дорожке, делая круг за кругом.

О розыгрыше большого зимнего дерби в Свердловске, в апреле 1942 года, лондонское радио сообщило в специальной радиопередаче. Для англичан, очень увлекающихся конным спортом, вынужденных по условиям военного времени отказаться от этого удовольствия, это было целое событие.

Да это и в самом деле было событие. Немцы находились еще недалеко от Москвы, еще не исчезла угроза немецкого вторжения на английские острова, по всему тысячеверстному советско-германскому фронту шли ожесточеннейшие бои, а в глубоком уральском тылу советские люди отмечали ежегодный традиционный спортивный, праздник коннозаводства и тысячи зрителей аплодировали коню, пришедшему первым к финишному столбу.

Правда, праздник был менее многолюден, чем бывал обычно. Время было грозное, война в разгаре. В толпе зрителей виднелось много военных фуражек, на парапетах, окаймлявших длинную балюстраду, видели красные полотнища с призывами отдать все силы на разгром врага, на защиту Родины. Вместо прохладительных напитков для публики имелась лишь простая, газированная вода без сиропа, не работал буфет, не было даже обычного мороженого, а особо рьяные болельщики, пришедшие с утра, разворачивали маленькие принесенные с собой бумажные свертки и закусывали тут же в толпе куском черного хлеба, – но тем не менее праздник был очень оживленным, большие состязания четырехлеток были проведены, как всегда, и даже с несколько большей против обыкновения торжественностью, лучшие кони получили призы.