Забытый фашизм: Ионеско, Элиаде, Чоран - [39]
Следует, однако, уточнить, что на протяжении всех 30-х годов антисемитизм исповедовало большинство румынских политических организаций. Совсем недавно эмансипировавшаяся еврейская община в Румынии, которая насчитывала тогда 750 тыс. человек, что составляло 4% от 18-миллионного населения, была довольно широко представлена в общественной и экономической жизни страны. По сравнению с другими национальными меньшинствами, больше евреев было сконцентрировано в городах (68%). Проявляемый евреями динамизм очень быстро обратил на них недовольство массово пострадавшего от кризиса населения. Всеобщий рост публичных антисемитских высказываний сопровождался увеличением числа актов физического насилия. Легионеры не обладали монополией в этой области, но отличались особым рвением: на их счету были разгромленные городские кварталы, вылазки в еврейские общины деревень, целая серия преступлений и мини-погромов. К этому добавился рост актов насилия в университетах, где Кодряну и его сторонники добивались введения процентной нормы. Центральная роль данного аспекта идеологии и практической деятельности Легионерского движения объясняет, почему его руководство восхищалось Гитлером с 1933 г. и считало Германию и Италию своими главными зарубежными союзницами. Кодряну, ни в коей мере не скрывавший своей позиции, накануне выборов 1937 г. заявлял: «Через 48 часов после победы Движения (на выборах. — Пер.) Румыния вступит в союз с Римом и Берлином и тем самым вновь вернется к естественному пути своей истории: к защите креста, христианских цивилизации и культуры»[186].
На страницах II тома «Мемуаров» Элиаде, посвященных Легионерскому движению, нет ни упоминания, ни даже намека на антисемитский характер Железной гвардии, присущий ей с момента зарождения движения и доминировавший как в ее идеологии, так и в структуре и в политической деятельности до 1941 г. Кодряну Элиаде представляет как мученика, «совершенно не заинтересованного в завоевании власти» и озабоченного лишь «созданием нового человека»[187]. Пусть так! Однако следует уточнить, что новизна этого человека, по замыслу Кодряну, заключалась в том, что в нем должны были «возродиться все черты и качества нашей (дако-римской) расы». Еще один признак новизны, предложенный Капитаном: новый человек — «единственный, кто способен решить еврейский вопрос, который он рассматривает со всей серьезностью и мужеством»[188]. После войны Элиаде объяснял, что Железная гвардия обладала «структурой, типичной для секты мистиков и отличалась соответствующими целями и задачами»[189]. Тем не менее эта организация выдвигала кандидатов на всех выборах и активно участвовала во всех избирательных кампаниях: в 1931 г., когда сам Кодряну был избран депутатом, в 1932 г., затем в 1937 г. — совместно с Национал-крестьянской партией.
Вождь этой «секты» приобретал ключевую роль для единения членов организации. Капитан Кодряну в партии стал объектом самого настоящего поклонения. Впрочем, его культ был довольно разнородным. В нем смешивались немецкий «принцип вождя» (Führerprinzip), идея христианского апостола и местный, балканский образ гайдука — разбойника с большой дороги, вставшего на защиту слабых и угнетенных (эти карпатские Робины Гуды пришли в западную литературу из романов писателя румынского происхождения Панайота Истрати). Кодряну не отличался высоким интеллектом и был неважным оратором. Однако у него нельзя было отнять ни тактической ловкости, ни режиссерских способностей. Вот, например, какой восторженный его портрет нарисовали члены Французской академии братья Жером и Жан Таро, посетившие Бухарест в 1938 г.: «Перед нами — еще нестарый человек, облаченный в грубую одежду румынских крестьян; у него волнистые волосы, высокий лоб, холодные голубые глаза, антично красивые черты лица, мирные и размеренные жесты... Позади него на стене был изображен святой Михаил огромных размеров с распростертыми крылами. Трудно сказать, случайно или преднамеренно тело молодого человека загораживало тело святого, и сияющие крылья, казалось, возникают прямо из его спины»[190]. Генри Сталь, сам неоднократно встречавшийся с Кодряну, описал его как весьма противоречивую личность: с одной стороны, это был «катастрофический дурак», объяснявшийся только короткими рублеными фразами, лозунгами, абсолютно неспособный развить какую-либо мысль. С другой стороны, он обладал впечатляющей внешностью, это был «высокий, массивный, мощный» человек, наделенный харизмой как никто из румынских политических деятелей со времен участников Революции 1848 г. Важное признание из уст стойкого социал-демократа![191] Как отмечал Генри Сталь, Элиаде также находился под обаянием Кодряну, «его подавляло само присутствие Капитана»[192]. «Капитан сказал, что... значит, так это и должно быть», — повторял он. «Странная, необъяснимая позиция Элиаде», — комментировал социолог
