Забытый фашизм: Ионеско, Элиаде, Чоран - [33]
До этого момента в политическом отношении Нае Ионеску, ранее проводивший кампанию за возвращение на румынский престол короля Кароля II (что произошло в 1930 г.), был известен своей близостью ко Дворцу и к Национал-крестьянской партии. Однако далеко не всем в королевском окружении его идеи пришлись по вкусу. Поэтому его престиж заметно снизился в 1931—1932 годах, вплоть до окончательного разрыва с Каролем. Именно в этот период наметилось его сближение с Легионерским движением. Оно стало очевидным осенью 1933 г. Последовавшее вскоре «обращение» Ионеску было одним из самых громких успехов Железной гвардии в данной области. Причем произошло оно, а вслед за ним и постепенное «обращение» его последователей — в тот момент, когда эта организация еще испытывала трудности при проникновении в столичные интеллектуальные круги. «Декабрь 1933 г. стал для нашей группы критическим моментом», — так в завуалированной форме писал об этом Элиаде в своих «Мемуарах». В самом деле, 29 декабря премьер-министр-либерал И. Дука, преследовавший легионеров, погибает от револьверных выстрелов, произведенных тремя из них. За несколько дней до покушения было опубликовано постановление о роспуске организации (третье по счету). Нае Ионеску и сам Элиаде (о чем в его мемуарах, естественно, не сказано) активно выступили против роспуска Железной гвардии[144]. Это означало окончательный разрыв с королевской политикой. В 1933 г. также произошла первая встреча профессора метафизики с Кодряну, вождем Железной гвардии; в том же году в Германии, как известно, пришел к власти Гитлер. Обратимся снова к воспоминаниям Элиаде. «Я имел продолжительную беседу с Нае Ионеску. Он вернулся из Германии под сильным впечатлением от происшедшей там революции и считал, что подобные изменения могли бы произойти также и у нас»[145]. С этого момента Нае Ионеску стал одним из ведущих идеологов фашистской организации и выполнял эту функцию до самой своей смерти в 1940 г. В предисловии к книге Василе Марина и Иона Моты, легионерских вождей, сражавшихся в Испании на стороне франкистов и погибших там, философ расшаркивался: «Не Легионерское движение пришло к нам; мы сами сблизились с ним, двигаясь по пути национальной революции»[146]. Грозный логик совершал свое превращение в носорога. Его молодые сподвижники следовали за ним.
Как рассказать о его влиянии, столь же сильном, сколь губительном? Неоспоримо, что с 1925 по 1940 г., по момент своей смерти и даже после нее философ внушал такие преданность и поклонение, которые не устают поражать. Кто же открыл ученикам Нае Ионеску его преподавание, вызывавшее у них такой пылкий и единодушный восторг, словно сама эпоха самовыражалась устами этого человека, словно он лучше кого бы то ни было смог очертить на метафизической и бесконфликтной основе круг проблем, требовавших совместного решения, затрагивавших одновременно личностные и коллективные аспекты послевоенного кризиса идентичности, с такими трудностями переживаемого Молодым поколением? В агиографии, составленной спустя 30 лет после смерти учителя, Мирча Элиаде описывал этот феномен следующим образом: «Чем больше проходит времени, тем больше «легенда» профессора Ионеску кажется загадочной тем, кто его не знал»[147]. Элиаде не преувеличивал. В 1934 г. Мирча Вулканеску считал Ионеску «высшим духовным авторитетом»[148], Михаил Себастьян — «духовным наставником»[149] своего поколения, и даже Эжен Ионеско, в 1935 г., — единственной «звездой первой величины», к которой многие стремились после войны[150]. Чоран, со своей стороны, отмечал в 1937 г.: «Очень многие молодые им живут»[151].
Следует ли искать ключ к успеху Ионеску в его идеях? Наличие у него научной степени крайне сомнительно. Он самовыражался по преимуществу в устной форме, причем показал себя известным плагиатором; письменные же его труды весьма скудны. За исключением довольно большого количества статей, сегодня опубликованных в виде сборников, нескольких предисловий, теологических исследований и других эссе, посвященных «страданиям белой расы», единственными письменными свидетельствами его творчества являются стенограммы его лекций. Это компиляции, буквально напичканные цитатами из модных в то время философов. Критик Александру Георге доказал, в частности, что вступительная лекция Ионеску к курсу 1919 г. об «эпистемологической функции любви» была практически дословно списана с эссе Макса Шелера «Liebe und Weltanschauungslehre»[152]. Ионеску не удалось провести Чорана, который впоследствии признавал, что образование профессора характеризовалось серьезными лакунами, и знания его были весьма ограниченными[153]. В концептуальном плане Ионеску был типичным представителем православного (ортодоксального), антидемократического и антизападнического направления румынской культуры. В плане философском он был сторонником идеи кризиса современного человека, кульминационным моментом которого, по его мнению, стало возникновение демократической идеологии и ее переплетение с философским субъективизмом Декарта и математической, придающей всему единообразие методой, общепринятой с эпохи Возрождения
