Забытые заживо - [10]

– Саша…

– Ты выпотрошила себя! – вскричал мужчина, не стараясь выглядеть прилично перед распахнутыми из- за жары, да так и заснувшими окнами. – Ты выпотрошила себя, как рыбу… ты позволила сделать это!…

– Саша, я говорила, что он не твой!… – закричала и женщина. Питер видел, как глубоко и сочно блеснули ее глаза в свете фонарей. – И ты знал это! Я не могла, понимаешь, не могла допустить… Ты… Я не знаю, как бы ты относился к нему… Почему ты так жесток ко мне?…

– Уходи, – коротко бросил мужчина и направился к машине.

– Саша!…

– Уходи!…

Питер видел, как мужчина сел за руль и повернул ключ в замке зажигания. Почмокав каким-то сосущим звуком, двигатель замолчал. Мужчина попробовал завести его во второй раз. Двигатель ответил ему, не балуя разнообразием звуков.

Опираясь рукой о капот и подвернув ногу, женщина обежала машину и взялась за ручку с другой стороны машины. Мужчина что-то нажал, и теперь двери не открывались. И женщине приходилось рвать дверь на себя, потому что она очень хотела попасть в машину. Она делала это самозабвенно, изо всех сил, так что волосы ее цвета уставшей цвести ржи взлетали над головой и сверкали в свете фонаря, как золотой огонь.

Питер видел, как мужчина сидит, положив голову на Руки. А потом дотянулся снова до чего-то, и Питер услышал щелчок. И женщина чуть не упала назад. Лишь в последний момент она успела переступить, чтобы сохранить равновесие.

Она бросилась на шею мужчине, и тот ее принял. Она плакала, а он молча смотрел перед собой сквозь стекло. Через две минуты двигатель все-таки завелся. Они уехали. Улица поворчала газетным листом, гонимым появившимся откуда ни возьмись порывом ветра, и снова забылась.

«И ни слова о ребенке и убийстве, – заметил Питер, забираясь под одеяло. – Я всегда угадываю события, но часто все происходит не так…»

Он попытался заснуть. Глупое занятие… Питер знал, что не заснет. Свесив ноги с кровати, он взял с тумбочки стакан и, вздохнув, стал засовывать в рот салатный лист. Он жевал его самозабвенно, как ест чувствующий нешуточный аппетит ребенок. Но вдруг перестал, поставил стакан на тумбочку и быстро пошел к окну, бормоча на ходу:

– Неужели ее котята настолько окрепли, что она решила прогуляться?

Питер снова откинул штору, хотя даже сквозь нее было видно, как за углом, воровато торопясь, скрылась тощая трехцветная кошка.

Питер вернулся к кровати и принялся за тост.

От стены с той стороны двери оторвался отец. Спустившись вниз, на первый этаж дома, он сел в кресло и стал смотреть на мерцающий в темноте огонь электрического камина.

– Сегодня мы не пойдем в школу, – сказал он утром.

После смерти мамы отец сильно изменился. Он ос- тавил службу на флоте и даже говорить стал не так, как раньше. Из его неисчерпаемого багажа слов пропали «я» и «ты». И чаще чем положено зазвучало то, что Питер очень редко слышал при жизни матери – «мы». Теперь они мыли машину, убирали в квартире, ездили по делам и ходили в школу. Питер принял это не сразу, хотя еще год назад, когда мать была жива, он сиял от радости, слыша: «Мы идем сегодня на футбол». А сейчас Питеру казалось, что с нетерпением ожидаемое после появления из похода отца «мы» натянуто, фальшиво и неестественно. Но отец любил Питера, и последний, как и всегда, обязался привыкнуть и к этому.

Он не стал расспрашивать отца почему. Видимо, есть особые причины, чтобы не идти в школу. Своей фразой отец разжег любопытство Питера, но тот знал, что просто так в этом доме ничего не говорится.

– Сегодня контрольная по русскому, папа, – лишь напомнил мальчик.

– Русская словесность не много потеряет из-за того, что ты сдашь контрольную не сегодня, а завтра. Нам нужно съездить к одному человеку.

– К седому мужчине в сером костюме с золотой ручкой в кармане и горбинкой на носу?

Отец допил кофе и поставил чашку на блюдце. Почесал висок, как всегда делал в минуты раздумий.

– Я не знаю, в каком он будет костюме и как он выглядит. Достаточно того, что у меня есть надежда услышать от него совет. А во что он будет одет, это, Питер, неважно.

Питер не верил, что его можно вылечить. Вчера отец читал газету и, уходя из дома, оставил ее в кресле.

Красным маркером, лежащим на полу рядом, было обведено объявление о том, что в город приехал известный психиатр. Питер даже запомнил его имя – Вацлав Чески. Поляки – частые гости в Кенигсберге. А отдыху в Испании многие калининградцы предпочитают Польшу. Что может сказать отцу поляк? То же, верно, что и прошлогодний москвич. Питье по его совету седатив- ных горячих напитков привело к тому, что Питер три недели ходил словно в состоянии солнечного удара. Он забывался – да, но видел такие кошмары, что лучше бы он, как и прежде, бодрствовал.

– Как скажешь, отец.

Их новенький серебристый «Лексус-400Ь» стоял на парковке, дыша мощью. Когда они остались вдвоем, отец продал то, что осталось от маминой машины, и свой «Мерседес». Сложенные вместе, суммы от продаж позволили купить эту машину, но Питер понимал, что в «Лексусе» все-таки больше «Мерседеса», чем «Ауди», поскольку пачка денег от реализации маминой машины была тонка, как спичка.