Забытые союзники во Второй мировой войне - [40]
Более того: тогдашние кубинские коммунисты были разведены даже не по двум, а по трём партиям. Кстати, когда я обсуждал этот вопрос со всезнающим Николаем Леоновым, он цифре «три» удивился. Он знал только о двух компартиях. Но я нашёл подтверждение тому, что партий было всё-таки три, в таком, на мой взгляд, надёжном источнике, как письмо, направленное Батисте послом Кончесо. Встретившись в Вашингтоне с Литвиновым, 26 октября 1942 года Аурелио Кончесо писал своему президенту:
«Я счёл необходимым рассказать ему (Литвинову. — С. Б.) о политических организациях, которые образуют социал-демократическую коалицию, о ситуации, которая сложилась в Коммунистической партии в результате слияния с Революционным коммунистическим союзом и силами Антифашистского фронта Кубы».
То есть вот они, три компартии: собственно Коммунистическая партия (надо полагать, что это всё-таки одна организация с «народными социалистами»; в противном случае кубинских компартий будет уже не три, а четыре), Революционный коммунистический союз и Антифашистский фронт.
Тем не менее, точности ради я, конечно, должен привести и современную гаванскую интерпретацию всего этого. Например, доктор наук и профессор Томас Диес Акоста из Института истории при КПК сказал мне, что изначально Революционный союз… вообще не был коммунистическим. Я, естественно, удивился:
— Как это? Я своими глазами видел листовку, в которой партия называлась «Революционным коммунистическим союзом»!
— Это было потом, после 1940 года.
— А как было сначала?
— А сначала, в середине 30-х, кубинским коммунистам надо было выполнить знаменитое решение VII Конгресса Коминтерна.
— Об объединении усилий с социал-демократами на фоне фашистской угрозы?
— Именно. Но тогдашние кубинские коммунисты были к тому времени в подполье и объединяться ни с какими социал-демократами не могли, потому что, с юридической точки зрения, им нечего было предложить к объединению.
— То есть для того, чтобы выполнить решение Коминтерна, им для начала нужно было обзавестись легальной структурой?
— Да. Но быстро сделать это было невозможно. И тогда было принято решение обратиться к уже существовавшей небольшой, но зато легальной партии Революционный союз с предложением об объединении усилий.
— И так коммунисты вышли из подполья?
— Не совсем. Часть коммунистов вошли в Революционный союз, а часть так и остались на подпольном положении.
— На случай нового запрета уже и Революционного союза?
— Да.
Что ж, в известной степени, это лишь дополняет сказанное выше. Но Томас уточнил, что созданный уже в годы войны Национальный Антифашистский фронт (на который, как на, по сути, третью компартию ссылается в своём письме к Батисте посол Кончессо) был всё-таки не партией-дублёром, а широкой коалицией.
— Мой коллега совершенно прав, — объяснил мне другой сотрудник всё того же Института истории при КПК, уже знакомый нам Сервандо Вальдес Санчес. — Национальный Антифашистский фронт был организацией куда более пёстрой.
— Но вы явно хотите сказать «но»?
— Но другое дело, что к концу Второй мировой войны часть наших коммунистов оказалась под влиянием Компартии США.
— И что в этом плохого? Это ведь были братские партии?
— Конечно, но в компартии США к концу войны возникло ощущение, что накал классовой борьбы будет снижаться.
— И что из этого следовало?
— Что, например, на Кубе за основу можно взять работу именно фронта, а не «коренных» марксистов-леницев.
— А партию переименовать? Так вот откуда взялось название «народно-социалистическая» вместо «революционно-коммунистической»!
— Да. Но многим тогдашним кубинским коммунистам это не понравилось: вот они и разошлись по другим партиям и продолжили борьбу в их рядах: например, в Ортодоксальной партии.
Но почему же об этом уникальном опыте ни московские, ни гаванские газеты не писали тогда, когда коммунисты уже пришли на Кубе к власти, и былую конспирацию можно было раскрыть и даже превратить в предмет всеобщего восхищения?
Читатель, наверное, обратил внимание на моё выражение «тогдашние кубинские коммунисты». Что ж, конгломерат тогдашних кубинских марксистов-ленинцев — это действительно не совсем то, что при Фиделе и кубинская Конституция, на манер советской, провозгласила единственно возможным «организованным авангардом кубинской нации».
Новый коммунист Фидель Кастро и «старый коммунист» Блас Рока. Член президиума ИККИ ещё при Сталине, при Фиделе он стал первым «спикером» Национальной ассамблеи народной власти>{59}
Таким «ядром политической системы» Фидель Кастро провозгласил свою КПК: подписавшуюся под марксизмом-ленинизмом, но выросшую из его «Движения 26 июля»[59]. И эта его партия в 1960-е годы лишь абсорбировала былую компартию (точнее, как мы договорились, компартии, во множественном числе).
Направив же в 1940 году двух своих представителей в правительство Батисты (пусть даже на правах «министров без портфелей»), про главу этого правительства тогдашние кубинские коммунисты писали нечто такое, что, даже по меркам испаноязычного краснобайства, ошарашивает. Судите сами:
«Это кубинец на сто процентов, ревностный хранитель свободы Родины, красноречивый и популярный трибун…идол, думающий о благополучии народа, человек, который олицетворяет священные идеалы новой Кубы»
