Конан уселся на ковры, скрестив ноги. Нельзя сказать, чтобы подобная роскошь была ему в диковину: ему и прежде доводилось проникать в дома шадизарских вельмож… которых он пытался ограбить, причем иногда небезуспешно. А во дворцах могущественных колдунов встречались киммерийцу сокровища куда более великолепныe – что, впрочем, не спасало самих владельцев этих сокровищ от погибели: уж кого Конан не выносил, так это колдунов.
Впрочем, в доме, где он очутился, магией не пахло. Обычное обиталище избалованной женщины. Должно быть, красивой. Конан, как правило, не отказывал дамам в подобного рода услугах. Особенно – незнакомым. Близкие приятельницы, вроде Зонары или Карелы, порой вызывали у него слишком противоречивые чувства, чего не скажешь об очаровательных незнакомках, которые оказывались в объятиях варвара случайно – и лишь на одну ночь.
Но той, что предстала перед ним, суждено было стать исключением.
В ожидании женщины Конан устроился совершенно по-хозяйски: ему принесли фруктов, выпивки, несколько свежих лепешек и здоровенный кусок баранины, а также большой сосуд с розовой водой для омовения. В одной набедренной повязке, с жиром на подбородке, Конан лежал на коврах и плевался косточками в пыль садика. Глупые фазаны подбегали к косточкам и рассматривали их, смешно поворачивая увенчанные коронами головы, а затем, обнаружив, что «лакомство» несъедобно, с достоинством отступали. Конана это веселило.
Он так увлекся своими развлечениями, что не сразу заметил появление женщины. Она выступила из полумрака, закутанная в покрывало, и уставилась на него из-под полупрозрачной ткани.
Конан наконец ощутил на себе чужой взгляд и сразу подобрался. Нечто неприятное исходило от Альфии – нечто, пока не поддающееся определению. Ноздри варвара раздулись, словно он пытался определить по запаху – не колдунья ли перед ним.
Но Альфия не была колдуньей, и это он понял почти сразу. Самое большее, на что была способна эта женщина, – ложь и интрига. Ну и, разумеется, яд в бокале с вином. А также кинжал наемного убийцы. Все это ничуть не пугало Конана.
Ему не понравилось другое. Женщина не успела еще снять покрывало, а Конан уже чувствовал к ней отвращение. С ним подобного не случалось уже давно. Быть может – никогда. Дело в том, что у Альфии были кривые ноги. Короткие, довольно толстые – и искривленные. И никакое покрывало, никакие просторные шаровары не могли скрыть сего прискорбного обстоятельства.
Конан вздохнул. Возможно, у нее окажется красивое лицо… Ему случалось видеть горбуний с изумительно привлекательными лицами.
Однако Альфия, похоже, не оставляла ему выбора: стоило ей снять покрывало, и Конан прикусил губу – лицо, открывшееся ему, было грубоватым и злым. Вдавленная переносица, небольшие узкие глаза и мясистый нос в сочетании с густыми бровями и чувственно вывернутыми губами не вызывали никаких чувств, кроме неприязни.
Она подошла к варвару и пристально уставилась на него.
– Да, – уронила она наконец, когда осмотр был закончен, – ты мне подходишь. У тебя голубые глаза.
– Тебе не говорили, что от голубоглазого мужчины не обязательно рождаются голубоглазые дети? – спросил Конан.
Альфия презрительно фыркнула:
– Я плачу тебе золотом и драгоценностями не за то, чтобы ты рассуждал!
– До сих пор я не видел платы, – сказал Конан, неприятно улыбаясь. – Возможно, деньги убедят меня в том, что ты хоть немного привлекательна. Пока что я вижу перед собой уродину, которая мнит, будто принадлежности к женскому роду довольно для того, чтобы соблазнить мужчину.
У Альфии затрясся подбородок.
– По какому праву ты оскорбляешь меня, варвар? – прошипела она.
– По праву мужчины, который волен желать или не желать женщину, – он пожал плечами. – Твое угощение было вкусным, но продолжение мне не понравилось. Позволь, я не стану больше злоупотреблять твоим гостеприимством.
Она вцепилась ему в рукав.
– Ты полагаешь, будто можешь уйти от меня просто так?
– Полагаю, – сказал Конан. – Потому что ты некрасива, не привлекательна и злобна. Будь ты хотя бы доброй, я бы остался с тобой и постарался помочь тебе в этом деле. – Он улыбнулся. – Поверь, я знаю, как важны для женщин подобные вещи. Ребенок – это меч, которым мать вольна сразить любого врага. Я сам когда-то был таким ребенком… Ребенком, который вырос и отомстил нашим врагам.
Слушая Конана, Альфия кусала губы. Струйка крови потекла по ее плоскому подбородку. Конан коснулся ее щеки.
– И если ты не научишься быть ласковой с теми мужчинами, которых желаешь залучить в свою постель, то готовься к разочарованиям: ни один из них не заставит себя одарить тебя ребенком – ни за какие сокровища мира.
– Мой господин нашел меня достаточно прилекательной, – сказала Альфия глухо.
– Вероятно, твой господин подслеповат, – заметил Конан. – Позволь мне уйти. Я не возьму с тебя ни гроша, хотя по справедливости следовало бы заплатить мне за беспокойство.
– Неужели ты считаешь, что я разрешу тебе уйти теперь, когда ты узнал мою тайну да еще и оскорбил меня вдобавок?
– Какую тайну? – Конан пожал плечами. – Полагаю, тайна твоего уродства известна в вашем городке решительно всем. Тайна твоего бесплодия, вероятно, тоже не является такой уж тайной.
