Забытое убийство - [23]

В комментариях исследователя Джулио Бедески Чезаре Баттисти предстает «потомком дворянско-купеческой богатой и религиозной семьи, сыном хозяина продуктового магазина, жизнь которого могла бы течь спокойно, без потрясений, если бы он с самого детства не испытывал врожденного беспокойства, инстинктивного интереса к жизни и проблемам своих ближних. Это обратило его с юных лет к страданиям других, к изучению социальных противоречий в Трентино. Любовь к родной земле с самого начала соединилась в нем с осознанием рабства этой земли, периферийной провинции империи Габсбургов»[129].

Однако, несмотря на рабское и переферийное положение Тренто, там тоже процветали аристократические салоны, подобные римским. В этих салонах поддерживался дух светского общения, почитания искусства и политического вольномыслия. Чета Баттисти адекватно влилась в атмосферу местных салонов и была принята вольнолюбивым обществом.

Невесте было двадцать девять, говорили, что она относилась к своему более молодому супругу трепетно и несколько покровительственно. Впрочем, Эрнесту называли и ангелом-хранителем «сущего дьявола» Чезаре. В каком-то смысле это был идеальный «марксистский» брак: Баттисти смотрели не столько «друг на друга», сколько – «в одном направлении», преданно защищая свои идеалы. Тем не менее эта пара составила весьма интересную и очень крепкую семью, в которой выросло трое детей – Луиджи (1901–1946), Ливия (1907–1978) и Камилло (1910–1982).

Их первенец Джиджино (Луиджи) уже после Второй мировой войны стал бургомистром одного из городов Италии и погиб в железнодорожной катастрофе. Ливия создала Ассоциацию туристических и образовательных учреждений Тренто, а в 1972 году написала книгу о своем отце – «Чезаре Баттисти: процесс и самозащита»[130].

О Камилло Баттисти известно куда меньше, чем о старших брате и сестре. В отличие от родителей, брата и сестры он держался в стороне от активной политической жизни и посвятил себя профессии инженера-механика на заводе.

Кстати, в вопросе создания высокоидейной семьи земляк и будущий оппонент Баттисти Альчиде Де Гаспери его превзошел: он считал, что супругов должна сближать любовь к Всевышнему – тоже брак, в котором супруги смотрят в одном направлении, разница только в самой избранной идее. В 1921 году, сватаясь к Франческе Романи, он писал ей: «Личность живого Христа привлекает, покоряет и успокаивает меня, как ребенка. Приди ко мне, я хочу, чтобы нас вместе, как к пропасти, сотканной из света, влекло это упоение»[131].

* * *

После Первой мировой войны преданность Эрнесты Биттанти погибшему мужу носила несколько театральный характер, что, впрочем, типично для Италии, где вдова национального героя-мученика стала символом верности семье и политическим идеалам своего мужа.

Впоследствии об этой неординарной общественной деятельнице, авторе романтически-пафосного гимна города Тренто, будет написана книга «Эрнеста Биттанти Баттисти. Последняя женщина итальянского Рисорджименто»[132].

* * *

К 1904 году двадцатидевятилетний Баттисти уже окончил университет Флоренции, защитил диссертацию и был доктором философии, но его практическая журналистская и издательская деятельность значительно перевешивала по значимости его научные изыскания.

Вообще рубеж XX века представлял собой какое-то торжество политического эксгибиционизма: все поголовно жаждали издавать газеты и выплескивать свои взгляды и мысли на широкие массы. Газеты, газетки и листки множились как грибы после дождя. Каждое общество, каждое политическое ответвление хотело иметь свой орган информации. Такое положение является симптомом приближающегося партийного и политического строительства в обществе и передела старого мира.

Чезаре Баттисти издавал газету «Il Popolo» («Народ»), в которой клеймил австрийскую верхушку и предсказывал грядущие битвы с немецкими националистами Тироля за итальянский факультет. Его земляк Альчиде Де Гаспери издавал «Il Trentino», газету католической направленности.

Альчиде Де Гаспери родился в Тренто 3 апреля 1881 года. Его отец, Амедео Де Гаспери, гордился тем, что, будучи итальянцем, смог стать австрийским полицейским офицером, а потом и главой жандармерии. Для трентинских итальянцев, составлявших принципиальную оппозицию Австрийской монархии, такое участие в государственной карательной структуре выглядело не слишком патриотично.

В австрийской полиции, и особенно в австрийской армии начала века, было немало итальянцев, чехов, поляков, словенцев. В этом виделись политическая цель и точный расчет Габсбургской монархии, схожий с девизом «разделяй и властвуй»: разнонациональные вооруженные формирования, призванные поддерживать порядок в стране, не могли все разом перейти на чью-то одну сторону, например немецкую, которая также составляла внутреннюю оппозицию, опасную для центра. Сохранение стабильности и баланса позволяло разваливающемуся государству как-то существовать, несмотря на политический кризис и многочисленные проблемы. Но такое многонациональное формирование, особенно в армии, обладало высокой степенью гетерогенности и несло в себе не внешнюю, а внутреннюю угрозу для общества: отдельные лица в составе такой группы были фактически неподконтрольны, к тому же набирались туда люди часто непроверенные, подходившие по физическим данным.