Забытое убийство - [20]

— Ага! — кивнул Винсент Григорьевич. — Значит, признаете, что убийство противно человеческой природе?

— Не то что признаю — не доказано! — но допускаю. Мне важно, повторяю, было найти не оправдание убийства, а какой-то в нем смысл. Я уменьшаю количество жизни на земле, это плохо, согласен. Но плохо не потому, что противоречит морали, а потому, что бессмысленно. Даже биологически бессмысленно. На войне понятнее, там цель — защита или, наоборот, захват под видом защиты. Пафос там, воодушевление, не зря говорят: театр военных действий. А тут дело, как говорится, житейское, но моим внутренним миром совершенно немотивированное. И гонорары не в счет, они не могут считаться смыслом!

Он выпил водки, пробормотав:

— Прекрасно! А вот саке тепленькую не люблю, размякаю от нее... Кстати, как вы относитесь к мистике?

— Не то что признаю — не доказано! — но допускаю, — съехидничал Винсент Григорьевич.

Не хотелось ему в откровенности входить перед незнакомым человеком, да еще с таким родом занятий. На самом деле с мистикой у него все было в полном порядке. Один шаг до привидений.

Петр Петрович усмехнулся и продолжал:

— Вот и я также. Не помню, кто сказал, а может, и многие говорили: на том свете каждому воздается так, как он верил на этом. Христиане попадают в христианские просторы: райские ли кущи или адские печи, мусульмане — в свои небесные сады, где ждут их прекрасные гурии. И так далее. Я стал искать религию, которая хоть немного соответствовала бы моей деятельности. В смысле объясняла бы ее. Мои мысли все чаще обращались к Полинезии, где еще совсем недавно убивали человеков. Из чего они исходили? Однажды я отправился в Малайзию, которая частично владеет островом Борнео. Вы, наверно, тоже бредили в детстве этим островом, начитавшись Майн Рида. Довольно легко я попал в Кучинг, главный город малайского Борнео, и стал разыскивать пути к племени пенан, о котором кое-что знал. Ну, это такие... трубочники. Дуют в длинные трубки, вылетает короткая отравленная стрелка, и привет объекту. Но дело не в способе, который в европейских условиях не очень-то приложим. Дело в принципе! Пенаны да и некоторые другие племена, — даяки например, — убивали человеков не для того, чтобы сварить из них бульон, хотя когда-то бывало, наверно, и это.

Винсент Григорьевич страдальчески поморщился и отложил ложку, которой только что пытался подцепить одновременно креветку, щупальце кальмара, оранжевый кубик морковки и несколько рисинок.

— Так вот, каннибализм тут ни при чем, — постанывая от чудесного вкуса рыбы, продолжал новый знакомец. — Тогда что же? И вот что я узнал. Я нашел парня по имени Роберт, симпатичного даяка, неплохо говорящего по-английски. Он стал моим гидом. У Роберта был старенький, но мощный джип, на котором он носился, управляя обычно левой рукой. И это понятно: в правой руке у Роберта почти все время находился мобильный телефон, по которому он разговаривал с каким-нибудь приятелем, а приятелей у него было — весь Борнео, по крайней мере его малайская часть. «Когда я помру, — улыбался мне Роберт, — со мною в гроб положат, кроме прочих важных вещей, этот мобильник и ключи от джипа». У племени морских даяков, к которому принадлежал Роберт, интересное язычество: оказывается, их жизнь — только подготовка к другой, настоящей жизни, которая начинается после смерти. Любопытно, однако, что та жизнь во многом похожа на эту. Померев, человек попадает в особую страну, где нуждается в массе простых вещей, которыми пользовался и здесь. Вплоть до кастрюль. Поэтому умершего снабжают множеством различных предметов, чтобы помочь ему хотя бы на первых порах.

— Позвольте, но ведь Малайзия — страна магометанская. — возразил Винсент Григорьевич.

— Ну, там и к другим верованиям относятся терпимо. Кстати, мой Роберт официально католик, крестился, ходил к причастию. Но вот как-то совмещает... Как многие его соплеменники. Он говорил, что когда ходит на охоту, то не может обойтись без верований предков. Существует множество каналов между миром человека и миром джунглей. Обычно они все закрыты, замусорены. Человек глух к жизни тропического леса. Вы можете неделю идти по джунглям и не встретить ни одного животного! Обитатели леса очень осторожны. Только с помощью духов эти каналы можно прочистить и раскрыть, объяснял мне Роберт. Вот такой он полуязычник, полухристианин вышел! Очень поучительно.

— Смотрю я на вас, Петр Петрович, и думаю: тот ли вы, за которого себя выдаете?

— А каким мне еще быть? Оба мы с вами — продукты эпохи. Только вы слабенький, а я крепкий. Но забавно, что оба убийцами получились.

— Ну, это еще неизвестно! — запальчиво воскликнул Винсент Григорьевич.

— А разве вы не близко к сердцу принимаете мой рассказ? Не с волнением ищете в нем знакомых ноток? Да, я недоговорил! Слушайте о самом важном. Был я на Борнео всего четыре дня и на третий пригласил Роберта к себе в номер для главного разговора. Была у меня заветная бутылочка виски «Блэк Лэйбл», и уже после третьей рюмки он рассказал-таки мне, зачем они это делали!

— Что? — глухо спросил Винсент Григорьевич.