— Я не знаю, — сказал Кэннон. — Мне уже надоело тратить горячие угольки.
— Хорошо, — сказал Уилсон. — Давай возьмем их с собой.
Кэннон усмехнулся. — Нам не нужно брать их с собой. Они дадут нам то, что мы хотим, если ты позволишь совершить мне все расспросы самому.
— Мы зря потратим время, — сказал Уилсон. — К тому же, мой желудок не для этого.
— Твой желудок смог выдержать, когда мы привязывали того дикого человека к дереву.
«Тарзан», — подумал Хенсон. «Они говорят о Тарзане». Хенсон надеялся, что человек-обезьяна вскоре объявится. Теперь же он должен был оставить эту надежду. Придется подумать о других альтернативах.
— Я не присматривался, чтобы увидеть, что именно ты там делал, — огрызнулся Уилсон.
— Тогда уйди пока в лес, — сказал Кэннон. — Я же позабочусь об остальном.
— Дикий человек, — сказал Уилсон. — Это было личное. Вот почему это было по-другому, это было личным. А здесь только бизнес. Пусть они идут с нами. Мы будем следить за ними. Так проще.
— Как скажешь, — сказал Кэннон. Разочарованный, он позволил горячему угольку скатиться с его ножа в грязь.
Уилсон встал. — Освободи их.
Кэннон посмотрел на него снизу вверх. Уилсону это понравилось. Ему нравилось стоять над Кэнноном, чтобы тот глядел на него вверх. Заставить Кэннона сделать это, было очередным шагом в правильном направлении. Шагом к восстановлению контроля.
— Возьмите нас с вами, бвана, — сказал Билли. — Вам не нужно будет нести ваши вещи. Мы сделаем это.
Кэннон, задумавшийся об этом, улыбнулся Уилсону. — Хорошо, Уилсон. Я устал таскать все припасы. На этот раз мы делаем это, по-твоему.
Кэннон использовал свой нож, чтобы разрезать веревки на руках Билли. Он сказал Билли: — Подумай, может быть, ты хочешь свой мизинец, что я отрезал? Как своего рода сувенир?
— Нет, спасибо, — сказал Билли. — Я бы лучше сохранил все остальные пальцы. Я стал как-то сильно привязан к ним.
— Эй, да это смешно, — сказал Кэннон, резко освободив ноги Билли. — Мне нравится, что парни так забавны. Девчонки ничего для меня не значат, но мне нравится такие забавные парни.
Через пятнадцать минут, когда их израненные руки были забинтованы ветошью, Хенсон и Билли были вынуждены нести тюки Уилсона и Кэннона. Это было весьма болезненное испытание, принимая во внимание их раны, потерю крови, и истощение. Но у них и не было особого выбора. Они стиснули зубы и двигались вперед. Два негодяя шли за ними со своими винтовками, бок обок, не позволяя пленникам слишком отставать.
Прямо, перед тем как опустилась ночь, Уша ветер сделал Тарзану подарок.
Смолл этого не заметил, конечно же, весьма маловероятно, чтобы любой обычный человек мог бы учуять то, что почувствовал Тарзан. Запах множества людей, некоторые из которых были носильщиками Хенсона, и самое главное для Тарзана, запах женщины — Джин.
Она были уведена весьма далеко от того места, где, как он ожидал, находилось сейчас сафари, и нигде не было никакого запаха самого Хенсона или Билли. Запах тех людей, с которыми была девушка, весьма отличавшимся и пропитанным запахами, не похожими на носильщиков. Тарзан мгновенно сделал вывод, что она была взята из сафари силой.
Тарзан остановился и принюхался.
Смолл спросил: — Что такое?
Смолл понюхал тоже, но не пахло ничем другим, кроме того, чем пах он сам. Его собственный запах тела.
— Ну же, — сказал Смолл. — Что там?
— Джин.
— Вы нашли их?
— Нет, я нашел ее. И она совсем не рядом, девушка ушла дальше. Ветер принес её запах ко мне, и это был старый запах. Ветер донес мне лишь запах ее следов.
— Ушла дальше. Отошла. Вы же не имеете в виду… что он мертва… не так ли?
— Она была жива, когда ветер украл ее запах, но это был угасающий запах. Она находилась в этой области, два-три часа назад.
— Вы уверены?
— Я уверен.
— Как далеко отсюда?
— В нескольких милях от места, откуда исходил её запах.
— А как насчет остальных?
— Я не знаю, но если Джин сейчас не с ними, возможно, что они мертвы.
Тарзан бросился бежать через джунгли, а Смолл попытался не отставать. Тарзану приходилось делать паузы, чтобы не потерять своего спутника. Раздраженный, Тарзан остановился и в очередной раз дождался Смолла, чтобы тот догнал его.
— Послушай, — сказал Тарзан. — Я должен торопиться. Я собираюсь оставить тебя здесь, на этом дереве. Тарзан указал на большое дерево с низко склонившимися ветвями — Ты останешься здесь, и я вернусь за тобой. Если меня не будет здесь до наступления ночи, не спускайся вниз. Я приду за тобой утром. Но если я не вернусь, действуй по своему усмотрению. Значит, так и должно быть.
— Я лучше пойду с вами.
— Я не могу ждать. Поступай, как хочешь, но я предупредил тебя.
С этими словами, Тарзан умчался вперед. Смолл следовал за ним еще некоторое время, но человек-обезьяна опередил его спустя уже несколько мгновений. Смолл опять почувствовал себя несчастным; в очередной раз он остался один в джунглях. Он не знал, следует ли ему быть разозленным на Тарзана, или же благодарным, за готовность того помочь Джин.
Он полагал, что должен быть благодарен. Она была в более непосредственной опасности, чем он сам, но ему хотелось быть там, чтобы помочь. О боже, разве это не прекрасно. Он смог выжить, оставшись в одних носках, обуви и нижнем белье, встречая все проблемы с голыми руками, и борясь и пробивая свой путь через джунгли, поедая яйца птиц и личинки червей, идя к побережью.
