Когда Хант полетел вниз, факел, который упал перед ним, ускоряясь, понесся яркой звездой в темную бесконечность. Хант, видя, что факел быстро исчез вдалеке, понял, что ему конец. Потом он ударился обо что-то твердое так, что из него вышибло дух.
Когда он лежал там, ощущая боль, то все еще мог видеть, как факел продолжает падать, на мгновение Хант растерялся, а потом понял, что случилось.
Он шагнул в пропасть и приземлился на выступе, с которого сейчас свисала его голова, благодаря чему Хант мог видеть падение факела. Тот все падал. И падал. А потом он исчез. Либо пропал из поля зрения, либо достиг дна. Хант подозревал первое.
Хант полежал там же, где упал, еще некоторое время, пытаясь восстановить дыхание и решить, что делать теперь. Он оказался в полной темноте и боялся сделать какой-либо шаг, что мог бы отправить его прямо за факелом в бездну, но он не мог также и оставаться здесь.
Осторожно, Хант приподнялся на колени. Его ребра болели, но, ни одно, казалось, не было сломано. Он попятился вдоль выступа, пока не натолкнулся на каменную стену. На ощупь исследователь наткнулся на свое копье и поднял его.
Хант положил копье на колено и принялся давить на него руками, пока древко не треснуло. Проделав все это, он снял ремешки и осторожно обмотал их вокруг сломанной палки. Используя нож, ранее служивший наконечником сломанного копья, Хант отрезал кусок ткани от своей ватной рубашки, разлохматив ее. Он извлек кремень из кармана и принялся высекать искры. Так как Хант делал все это в темноте на ощупь, это занимало много времени, но, в конце концов, искра пропала на ткань рубашки и занялась огоньком. Хант подул на искру, и он погасла. Он попробовал еще раз, и был, наконец, вознагражден родившимся огнем. Хант понял, что его факел не будет гореть долго, так что он поднял его высоко, чтобы постараться увидеть, как глубоко он упал.
Двенадцать футов!
Ему очень повезло. Также было чудом, что удар не сломал ему ребра, хотя, конечно, чувствовал боль и получил глубокие кровоподтеки.
Хант попытался найти способ, чтобы подняться вверх, но стена была прямой и гладкий, как стекло. Проверив слева от себя, он увидел, что его выступ выходил прямо рядом с каким-то отверстием в скале. Он продолжил двигаться в этом направлении. Как только путешественник сделал это, пламя факела затрепетало. Шел сильный ток воздуха, исходящий из этой шахты.
Шагнув в туннель, Хант остановился на мгновение, собираясь с духом. Жизнь уходила из его маленького факела. Он мог теперь либо вернуться к выступу и попытаться взобраться по этой гладкой стене, или же мог посмотреть, куда ведет этот проход. Последнее показалось ему единственным логичным решением.
Юноша прошел всего несколько шагов, когда блеск факела осветил водостоки, сделанные из глины, бегущие по бокам туннеля в виде искусственных настенных желобов. Он подержал факел над одним из желобов. Тот была полон какой-то черной жидкости. Стоячая вода возможно. Кроме этого желоб был забит тысячами насекомых. Хант сунул палец в эту черноту, протер его между большим и указательным пальцами другой руки, понюхал.
Нефть. Водосточные желоба были заполнены маслянистой жидкостью. Внезапно он понял их назначение. Хант сделал глубокий вдох, вонзил свой факел в желоб. Языки пламени взметнулись вверх, и коридор осветился, словно фонарь из тыквы. Его тень задергалась на противоположной стене.
Хант зажег канал и на другой стороне. Его путь был теперь хорошо освещен. Он отбросил факел прочь, взял покрепче в руки свое, теперь укороченное копье и продолжил свой путь вперед.
***
Когда Смолл открыл глаза, на него смотрело лицо человека. Оно так поразило его, и он яростно покатился налево от него и упал с дерева.
Или едва не упал, потому как чья-то сильная рука схватила его и втащила обратно.
Тарзан, а это был он, сказал: — Успокойся. Я не съем тебя.
— Это вы, — выдохнул Смолл. — Слава Богу. Я думал, что вы мертвы… э-э-э, это не я сделал это с вами. Я был не причем. Я и другой парень, Хант, мы не имели ничего общего с ними. Мы и сами были пленниками.
— Я знаю, — успокоил его Тарзан. — У меня есть много дел, так что заткнись, и позволь мне рассказать тебе обо всем, что произошло.
Когда Тарзан закончил, Смолл сказал: — А как насчет Ханта?
— Мне нужно было двигаться быстро, так что я оставил его.
— А что насчет меня?
— Ты моя проблема, — сказал Тарзан. — У меня было хорошее место, чтобы оставить Ханта. Нкима и Джад-бал-джа могли оказать ему помощь, если он сам не решит поступать глупо. А я боюсь, что он может.
— Эй, — сказал Смолл, — Я должен сказать вам, что начинаю думать, что и Хант, и я не делаем ничего, что не являлось бы глупостью.
— Я надеюсь, что ты не гордишься этим.
— Едва ли. Но вы говорили обо мне. Это то, что касается меня. Именно меня, имею в виду.
— У меня нет места, чтобы оставить тебя, которое я бы счел безопасным. Я полагаю, что должен буду взять тебя с собой. Единственное преимущество состоит в том, что, как я считаю, мы не отстаем далеко от Хенсонов. Их признаки и следы весьма сильны.
