Забытое и пройденное - [8]

- Пошел вон, старый мерзавец, - с чувством собственного достоинства отозвался Джозеф.

Старейший экспонат музея окончательно потерял дар речи.

- Неплохо же вы его уплотнили, - одобрительно сказал я, прикидывая, что рост чучела никак не превышает обычного человеческого. Почувствовав, что я доволен, мистер Фарнхэм снова расцвел.

- О, вы оценили, Влад? Зато теперь на сэкономленном месте я планирую выставить еще целый ряд чудесных экспонатов.

- Например, Йог-Сотота или Шуб-Ниггурат. В натуральную величину, - печально сказал я.

- Вы шутник, Влад, – заулыбался маленький англичанин, суетливо потирая руки, - но все же, что вы теперь скажете?

Он в тревожном нетерпении глядел на меня.

- Великолепно! – воодушевленно сказал я, изумленно поднимая брови. – Вы меня просто потрясли, мистер Фарнхэм… то есть, Джозеф! Это истинная жемчужина коллекции! Однако…

- Что? – нетерпеливо отозвался Фарнхэм.

- Не возникает ли трудностей с хранением экспоната? Понимаете, что я хочу сказать – туристы, например, или температурные условия. А может быть, фанатичные последователи?

- Нет, что вы, - успокоил меня владелец музея, - ничего такого! Кроме того, вы первый, кто видит Его… во всей красе. Правда, конечно же, приходится соблюдать абсолютную сухость и влагонепроницаемость зала, иначе процесс сублимации может пойти вспять. И тогда последствия труднопредсказуемы.

- Вот именно – труднопредсказуемы! Если Он проснется, весь наш мир ожидает гибель! – в разговор опять ввязался Альтман. Старый от-большого-ума-знаток-культов начинал изрядно действовать мне на нервы, поэтому я подошел к нему вплотную.

- Позвольте полюбопытствовать, мистер Альтман, - я указал на трость, с которой он не расставался.

- Что…? – недоуменно переспросил Ричард-Лесли, но проследил за моим взглядом и успокоился. – Но это очень дорогая мне память.

- Я ненадолго, - успокоил его я и подкинул трость в руке. Неплохой вес. Мистер Альтман не успел удивиться еще раз, когда медный набалдашник опустился ему на лысину. Судя по громкому хрусту, старика теперь можно было смело перевести из основной коллекции в запасники музея. Я обернулся. Мистер Фарнхэм с открытым ртом пятился к противоположной стене. Я заметил там кнопку сигнализации и не стал рисковать. Джозеф зачарованно уставился в дуло пистолета, который я достал из кармана.

- Ничего личного и спасибо за пиво, мистер Фарнхэм, – подмигнул я ему и спустил курок.

Несколько минут я провозился, разыскивая пожарный кран. Потом укрепил шланг над чучелом и открыл вентиль. Из брандспойта хлынула струя воды, и сухая чешуйчатая кожа разом зашипела, начиная поблескивать в электрическом свете. Пройдет совсем немного времени, и Ктулху проснется. Я был уверен в этом, поэтому еще раз проверил бумажник. Билет туриста на космодром Канаверал был на месте. Конечно, это стоило кучу денег, но чего теперь мелочиться? Если выбирать между экологической катастрофой на этой грязной планете и пламенем, то я, пожалуй, склонялся ко второму. Ктулху проснется и доведет дело до конца. Старательно испепелит весь мир. Характер у него мерзкий, так что сомневаться в тщательности работы не приходится.

Земле кранты.

Но Международную Космическую Станцию еще никто не отменял.

КРЫЛЬЯ

Рано утром кто-то постучал в дверь. Он проснулся и несколько минут лежал, глядя в потолок. Сонные мысли расползались, как тараканы. «В такое-то время?» - он встал и, зевая, поплелся открывать.

На пороге стоял участковый. Форменная рубашка туго обтягивала упитанное брюхо, усы топорщились – начальственный вид, важный.

- Утро доброе, - сказал участковый. Раскрыл черную кожаную папку и пошелестел какими-то документами. Потом снова поднял беспокойно бегающие глаза.

- Что же вы до сих пор не получили? – нахмурившись, пожал плечами. – Непорядок.

Он не понял.

- Что не получил?

- Ну, как что? Крылья. Согласно предписанию.

Крылья… Теперь он вспомнил. Все верно – забегался, замотался на работе, да так и забыл, хотя еще месяц назад в почтовом ящике обнаружил длинный белый конверт с необычным штампом на обороте: орлиные крылья в обрамлении лаврового венка. В конверте должно было лежать Приглашение. Их получали все, с тех пор, как по телевизору, по радио и в газетах впервые прозвучал официальный лозунг. «Человек рожден для счастья, как птица для полета». Слова эти, давным-давно сказанные кем-то из тех, кого принято считать великими, неожиданно приобрели новый смысл. Наука не стояла на месте и лозунг подхватили ученые. Первые крылья испытал на себе молодой орнитолог – спрыгнул с крыши и неловко полетел, кружась, подолгу отчаянно зависая на месте, потея и тяжело дыша с непривычки. Но он не разбился, и через неделю его восторженные воспоминания о полете были напечатаны везде.

Крылья выдавались строго в порядке очереди. Записывались квартирами и домами, потом эти тоненькие ручейки вливались в сводки кварталов и улиц. Не отказывали никому, ведь человек рожден для счастья… Если, конечно, этот счастливчик психически здоров и достиг совершеннолетия. Теперь белого конверта ждали с радостным нетерпением, считали дни до получения крыльев.

А он забыл.