Забытое царство Согд - [6]

Феруз был столь увлечен делами, что не заметил ее. С каламом в руке, склонив голову над мраморным столом, где лежал выполненный на коже чертеж трехэтажного строения с плоской крышей, он о чем-то размышлял.

– А тут у тебя забавно, – произнесла Фарангис, заставив зодчего вздрогнуть от неожиданности.

При виде госпожи Феруз слегка смутился – все-таки сама царица пожаловала к нему! Почтительно склонив голову, он приложил правую руку к груди, краем глаза заметив, что царица стала заметно ниже ростом из-за того, что она была в расшитых золотом тапочках. И тут ему вспомнились слухи, гуляющие в народе. Говорили, что царица бывала порой  столь своевольна, что даже осмеливалась ослушиваться мужа-повелителя. Однако бухар-худат был терпелив к супруге: его тесть – тюркский правитель Туруш – обещал беречь Бухару от вторжения кочевников-тюрков. Да и слуги шептались, что царь остыл к Фарангис, позабыв о супружеском ложе. Он находил утешение в объятиях своих наложниц или пропадал на охоте. 

– Прошу извинить, моя госпожа, присаживайтесь. – и зодчий подставил кресло, которое смастерил сам.

– Не беспокойся, я только хочу взглянуть на комнату. Здесь много любопытных рисунков на стенах.

Царица сделала вид, что внимательно их рассматривает.

– По этим рисункам я делаю чертежи зданий, – пояснил строитель.

– Это наш соборный храм, я узнала его. А кому принадлежит этот богато украшенный дом? Даже в Бухаре нет столь роскошных жилищ.

– Это чертеж сделан для дихкана Кишвара, строительство еще не началось. Пока это только замысел. 

– Тогда ясно: он может себе такое позволить. Видимо, своим богатством он желает затмить всех, даже царя. Неужели это лицо Кишвара?! – воскликнула царица, указав пальцем на скульптуру, стоящую в одном ряду с божествами.

Советник усмехнулся и кивнул головой.

– До чего дошел этот хвастун, какая нескромность! Кишвар рядом с богами! – и Фарангис рассмеялась.

Искренний смех царицы покорил зодчего. Как ценитель всего прекрасного, он был пленен ее ослепительной улыбкой.

– Но я отговорил Кишвара устанавливать его статую в парадном зале еще не возведенного дворца. Хотя поначалу мои слова пришлись ему не по душе. Тогда я объяснил, что из-за этого боги могут обидеться на него: все-таки он не имеет царской крови. С этим доводом он вынужден был согласиться. Госпожа, прошу не говорить об этом никому, иначе Кишвар затаит на меня обиду.

Фарангис согласно кивнула и добавила:

– Ты, наверное, хочешь знать, что привело меня сюда? Я хочу услышать твои газели: они трогают мою душу.

– Как приятна похвала из уст самой царицы, – потупился Феруз. – Не скрою, я давно заметил, как загораются ваши глаза, когда вы слышите мои газели. Без сомнения, у вас тонкая душа, потому вы так любите музыку и цветы. Прочту вам бейты, сочиненные мною вчера.

Царица расположилась в деревянном кресле, покрытым мягкой шкурой оленя. Феруз же с листом шелковой бумаги встал напротив. Было заметно его волнение. Царица мягко спросила: 

– А кто твой покровитель? Кто помогает в сочинительстве?

– Разные боги. Когда пишу о богатырях, рядом со мной Вертрагна*. Если о любви…

– Разумеется, наша любимая Анахита.

Поэт улыбнулся.       

– А если речь идет о матушке-земле?

– Тогда я обращаюсь к духу земли – Замину. А бывает, что помощь идет и от духа неба – Осмона.

– Мне больше нравятся газели о любви.

– Они очень личные: не для посторонних ушей. Мои сочинения могут показаться наивными, потому что я, воспевая любовь, вкладываю в слова свою душу.

– Я ценю в людях любовь и, поверь, способна оценить твои чувства должным образом. К тому же я образована, меня обучал сам мобед.

– Признаться, ваша речь прекрасна, и я готов раскрыть перед вами свою душу, хотя слегка смущен.

– В следующий раз, чтобы ты был смелее, мои слуги доставят тебе огромный кувшин вина.

Феруз засмеялся.

– Итак, слушайте, моя госпожа.

И нежный голос поэта разнесся по комнате. В его красивых словах было много грусти: размышления о чувствах, об утерянных днях без любви, о муках. «Может быть, любовь – это просто недуг, нуждающийся в лечении? Но, как жаль, что я не познал этого недуга!» – шепотом закончил поэт.

Пока Феруз читал стихи, царица не сводила с него глаз. Фарангис уже давно заметила, что при виде советника ее душу охватывает волнение. А стоило услышать его мягкий голос, как в груди начинало трепетно биться сердце. Она любовалась им, словно горным тюльпаном. Его лик с короткой бородкой, гладко зачесанными назад волосами и красиво изогнутыми бровями вызывал в ней радость жизни, которую трудно описать словами. И вот сейчас Фарангис наслаждалась красотой поэта – ее не портил даже нос с горбинкой, а шрам над левой бровью прибавлял его облику мужественности. Это был след от ранения, полученного Ферузом в бою с кочевниками, когда те целый месяц осаждали Бухару. Именно советник подал тогда царю спасительную мысль. С отважными бойцами глубокой ночью через подземный ход он вышел к противнику с тыла и атаковал его, забросав горшками с горящей смолой. Полусонные кочевники метались от страха, ничего не понимая. А меж тем опытные лучники убивали их один за другим. Замысел советника удался, хотя он понимал, что в случае, если враги не устрашатся и сами бросятся на них, то погибнет все войско. Однако задуманное получилось, Феруз зажег факел и стал размахивать им, подавая сигнал царю, стоявшему на одной из башен Арка. Конники с огнем в руках кинулись вперед на врагов с дикими криками. Степняки, которых было вдвое больше, бежали в страхе, теряя людей. За этот подвиг Феруз получил должность советника и участок земли, где и построил свой дом.