Забыть завтра - [4]

Но мою мамочку можно простить за приверженность одному из старых верований. В конце концов, она не видела ни мгновения из своего будущего.

— Калла Анна Стоун. — Она крепко сжала крестик. — Я полагаюсь на тебя, чтобы уберечь твою сестру. Это значит, что ты не позволяешь ей общаться с незнакомцами. Вы не останавливаетесь в парке, идя из школы домой. И ты никому не позволяешь увидеть ее способности.

Я рассматривала свои руки.

— Извини, мамочка. Так случилось только в этот раз. Джесса в безопасности, я обещаю. У самого Логана КомА забрал брата. Он никогда бы не стал доносить о ней.

По крайней мере, я не думаю, что стал бы. Почему он заговорил со мной сегодня? Кто его знает, он мог шпионить за Джессой. Может, сейчас он работает на КомА. Может, его рапорт будет тем, из-за которого Джессу заберут.

А может оказаться и так, что это никак не связано с Джессой. Может, падающие листья напомнили ему о других временах, когда мы были друзьями. Это навеяло мне мысль о старом сборнике стихотворений, который мамочка подарила мне на двенадцатый день рождения. Там, рядом со стихотворением Эмили Бронте, лежит раскрошившийся красный лист, заложенный между страниц. Первый подаренный мне Логаном лист. Маленький кусочек сердца, о существовании которого я уже и забыла, забился у меня в груди.

— Вам повезло. — Мама широкими шагами подошла к кухонному столу и подхватила этажерку для выпечки. — В следующий раз все может не разрешиться настолько хорошо.

Она резко опустила этажерку на обеденный стол и сняла куполообразную крышку. Одна сторона шоколадного торта была выше другой, глазурь легла неровно и неряшливо. Каждый признак ручной работы был мне упреком. Видишь, как кропотливо работала твоя мама? И этим ты ей отплатила?

— Этого больше не повторится, — сказала я. — Я сожалею.

— Не извиняйся передо мной. Подумай, как бы ты себя почувствовала, если бы никогда больше не увидела свою сестру снова.

Изображение шоколадного торта плыло у меня в глазах. Это так несправедливо. Я бы никогда не позволила им забрать у нас Джессу. Маме это известно. Я просто хотела посмотреть на солнце. Жизнь продолжается.

— Этого не произойдет, — говорю я.

— Ты этого не знаешь.

— Я узнаю. Вот увидишь. Завтра я получу свое воспоминание, и в нем мы будем счастливы, и в безопасности, и вместе навсегда. Тогда ты больше не сможешь на меня кричать. — Я вскочила на ноги и задела рукой этажерку для выпечки. Она полетела на пол, разбив торт на сотню маленьких кусочков.

Джесса закричала и выбежала из комнаты. Я забыла, что она все еще тут.

Мама вздохнула и обошла стол, чтобы положить руку мне на плечо. Напряжение схлынуло, оставив после себя обоюдную вину за спор на глазах у Джессы.

— Что ты выбираешь? Убрать этот беспорядок или поговорить со своей сестрой?

— Я поговорю с Джессой. — Я, как правило, оставляла мамочке более сложное, но я не вынесу перебирание остатков шоколадного торта в поисках кусочков, которые еще можно спасти.

Мама стиснула мое плечо.

— Хорошо.

Я повернулась, чтобы уйти, и увидела обеденный стол с пустыми тарелками, красиво разложенными салфетками и крошками, покрывающими пол, как будто здесь уронили горшок с цветами.

— Прости за торт, мам.

— Я люблю тебя, милая, — сказала моя мама. Это не было ответом, но это единственное, что имело значение.

Джесса свернулась калачиком на своей кровати, ее фиолетовая набивная собачка, Принцесса, была зажата под подбородком. Стены в ее комнате были затемнены, так что комната была освещена только лунным светом, проникающим сквозь жалюзи.

— Тук, тук, — произнесла я от двери.

Она что-то пробормотала, и я вошла в комнату. Присев на кровать, я погладила ее по спине между лопаток. С чего начать? Мамочка в этом настолько лучше меня, но с тех пор, как она взяла на работе дополнительную смену, я заменяла ее все больше и больше.

Раньше я волновалась, что не смогу подобрать нужные слова. Когда я сказала об этом маме, она сдула челку со лба.

— Думаешь, я сама знаю, что делаю? Я импровизирую по ходу дела.

Так я дала моей сестре миску с мороженым, когда Алиса Биттерман сказала ей, что он больше не будут друзьями. А когда Джесса сказала мне, что боится монстров под кроватью? Я дала ей игрушечный тазер и сказала пристрелить их.

Может быть, это не лучший способ исполнения родительских обязанностей, но я не родитель. Джесса повернула голову, и под светом от стен я разглядела слезы в ее глазах. У меня сердце перевернулось. Я бы отказалась от каждого съеденного сегодня за ужином кусочка, лишь бы убрать эту грусть. Но уже слишком поздно. Еда уже устроилась у меня в животе, тяжелом и плотном.

— Я не хочу уходить, — сказала она. — Я хочу остаться здесь, с тобой и мамочкой.

Я обхватила ее руками. Ее колени впились мне в ребра, а голова не совсем поместилась под подбородок. Принцесса свалилась на пол.

— Ты никуда не отправишься. Я обещаю.

— Но мамочка сказала…

— Она напугана. Люди говорят самые разные вещи, когда они напуганы.

Она засунула костяшку пальца в рот и прикусила ее. Мы отучили ее сосать большой палец много лет назад, но старые привычки тяжело уходят.

— Ты не пугаешься.

Если бы она только знала. Я боюсь всего. Высоты. Маленьких, замкнутых пространств. Я боюсь, что никто никогда не полюбит меня так, как мой папа любил мою маму. Я боюсь, что завтрашний день не даст мне тех ответов, которых я ждала.