Забыть Палермо - [7]
Конечно, читатель обошелся бы и без этих деталей и я могла бы опустить подробности, ибо влияние их на ход моего рассказа незначительно. Я могла бы не говорить и о том дне, когда тетушку Рози посетил ее страховой агент.
Но зачем молчать, если я видела, как в тот день изменилась в лице тетя Рози?
Речь шла о ее норковом манто, последнем подарке мистера Мак-Маннокса, очень дорогом манто, уже много лет страховавшемся от кражи. Агент зашел предупредить, что страховка не будет возобновлена.
— Мы тут ни при чем, миссис Мак-Маннокс, но в ваших местах стало столько негров. Приходится считаться с фактами. Вы должны понять нас…
На следующий день тетушка Рози приказала вставить бронированное стекло в глазок входной двери на черной лестнице.
— Все так быстро меняется в наши дни, — доверительно сказала она мне. — Ах, как угрюма жизнь! Надо, чтоб Бэбс вышла замуж, пока еще все это держится…
Говоря «держится», она сделала широкий жест, указывающий одновременно на дом, переднюю, чахлые деревья и, возможно, на внешние черточки респектабельности своих апартаментов, на швейцара в золотых галунах, снабженного свистком, висящим на цепочке. «Приходится считаться с фактами», — сказал агент. Все ли он знал? Слышал ли он о случае с негритенком, который вечером во время игры, вовсе без злых намерении, помочился у вращающейся двери? Швейцар подоспел слишком поздно. Да, все быстро менялось в этом квартале Нью-Йорка, и я приехала сюда вовремя. Я была владелицей этого вышитого платка, можно было добавить титул на визитной карточке. Я стала утешением, негаданным бальзамом, смягчившим растущую тревогу миссис Мак-Маннокс.
Праздность тетушки Рози, ее долгие досуги заполнялись одной целью, в смысле которой она была глубоко убеждена: быть всегда молодой. Я не знала ни одной женщины, которая была бы охвачена таким страхом перед старостью. Тетушка Рози, одержимая этой мыслью, переходившей у нее в манию, теряла всякую логику в своих поступках. Неделями она пропадала в клиниках, пребывание в которых стоило очень дорого. Но я ни разу не слышала, чтоб она жаловалась на эти расходы. Она возвращалась оттуда в каком-то жару, гордая тем, что могла показать свое неузнаваемое, застывшее, гладкое, как у куклы, лицо: другая женщина. Помолодевшая? Конечно. Морщины исчезли, но могла ли она улыбаться? Нет, она была способна лишь хлопать ресницами — возможность, которой она явно злоупотребляла, чтоб как-то компенсировать прискорбную неподвижность, на которую теперь она была обречена. Как будто бы эта немая мимика, постоянная бесплодная игра веками позволяла не сомневаться, что она жива, вполне подвижна и, главное, стала моложе.
Она была мной недовольна. Я могла бы проявить больший энтузиазм. Но меня пугали ее искаженные черты. Перемены, происшедшие в ней, вызывали во мне просто душевное расстройство, непреодолимое желание сказать ей: «Вы никого не обманете, станьте такой, как прежде!» Бедная тетушка Рози — жертва погони за красотой, сфабрикованной молодости, начиненной парафином; шитой нейлоновыми нитками…
Она интересовала меня главным образом потому, что хотелось найти какой-то смысл в ее одержимости. Когда тетушку Рози просили объясниться, она с авторитетным видом пускалась в какие-то туманные теории, в которых смешивались кулинарно-диететические сведения и библейские мысли, какое-то бредовое красноречие, которое я молчаливо сносила. Она терпеть не могла, чтоб ее прерывали. Без всякого стеснения могла лгать, иной раз весьма изобретательно, намекая на то, что каждый месяц в определенные числа она лежит в постели по причине обычных женских недомоганий. Свое пребывание в клиниках она считала делом необходимым, называла малодушными тех, кто думает, что это излишне, рассказывала о том, как надо воевать за внешность, используя мою физиономию как объект демонстрации. При этом ей нравилось грозить пальцем, пугая меня: «Вот здесь по этой линии разрез над виском… Ну совсем крохотная насечка… Тут. Нет, ниже не годится. Уже не будет держать». И когда я начинала возражать, она просто негодовала. «Но, тетушка Рози, мне только…» — Я подносила руки к вискам, как бы чувствуя холод хирургического ножа. Ее обуревало раздражение. «При чем тут ваш возраст? Надо смолоду начинать». Она хватала меня за руку и, подскакивая, вела к туалетному столику, на котором вышитая дорожка гласила: «Старость побеждена», и замолкала тогда, когда ей казалось, что мои сомнения исчезли. Наверное, скажут, что подобная слепота ненормальна, что эта дряхлая, истрепанная женщина сама себя тешит иллюзиями. Это правда. Если говорить откровенно, мало назвать тетушку Рози старухой. Признаки ее старости были чрезмерно резко выражены… в углах рта. Ну прямо гнездо морщин этот рот. Для самых знаменитых косметологов он был как битва при Ватерлоо, как подлинное бедствие — словно листок шелковой бумаги, хрупкий, готовый тут же разрушиться. Локончики, взлетавшие вокруг ее гладкого лба, ее челка, щеки, утратившие возраст, подпрыгивающая походка — все это лишь подчеркивало разрушения в нижней части ее лица, уже обвисшего, выглядевшего жалобно. Все это тетушка Рози сама знала. Это можно было бы прочесть в ее взгляде, выражавшем постоянную тревогу. Однажды она спросила меня:
Эдмонда Шарль-Ру предлагает читателям свою версию жизни Габриэль Шанель — женщины-легенды, создавшей самобытный французский стиль одежды, известный всему миру как стиль Шанель. Многие знаменитости в период между двумя мировыми войнами — Кокто, Пикассо, Дягилев, Стравинский — были близкими свидетелями этой необычайной, полной приключений судьбы, но она сумела остаться загадочной для всех, кто ее знал. Книга рассказывает о том, с каким искусством Шанель сумела сделать себя совершенной и непостижимой.
Данная книга представляет собой сборник рассуждений на различные жизненные темы. В ней через слова (стихи и прозу) выражены чувства, глубокие переживания и эмоции. Это дневник души, в котором описано всё, что обычно скрыто от посторонних. Книга будет интересна людям, которые хотят увидеть реальную жизнь и мысли простого человека. Дочитав «Записки» до конца, каждый сделает свои выводы, каждый поймёт её по-своему, сможет сам прочувствовать один значительный отрезок жизни лирического героя.
В сборник «Долгая память» вошли повести и рассказы Елены Зелинской, написанные в разное время, в разном стиле – здесь и заметки паломника, и художественная проза, и гастрономический туризм. Что их объединяет? Честная позиция автора, который называет все своими именами, журналистские подробности и легкая ирония. Придуманные и непридуманные истории часто говорят об одном – о том, что в основе жизни – христианские ценности.
«Так как я был непосредственным участником произошедших событий, долг перед умершим другом заставляет меня взяться за написание этих строк… В самом конце прошлого года от кровоизлияния в мозг скончался Александр Евгеньевич Долматов — самый гениальный писатель нашего времени, человек странной и парадоксальной творческой судьбы…».
Автор ничего не придумывает, он описывает ту реальность, которая окружает каждого из нас. Его взгляд по-журналистски пристален, но это прозаические произведения. Есть характеры, есть судьбы, есть явления. Сквозная тема настоящего сборника рассказов – поиск смысла человеческого существования в современном мире, беспокойство и тревога за происходящее в душе.
Устои строгого воспитания главной героини легко рушатся перед целеустремленным обаянием многоопытного морского офицера… Нечаянные лесбийские утехи, проблемы, порожденные необузданной страстью мужа и встречи с бывшим однокурсником – записным ловеласом, пробуждают потаенную эротическую сущность Ирины. Сущность эта, то возвышая, то роняя, непростыми путями ведет ее к жизненному успеху. Но слом «советской эпохи» и, захлестнувший страну криминал, диктуют свои, уже совсем другие условия выживания, которые во всей полноте раскрывают реальную неоднозначность героев романа.
Как зародилось и обрело силу, наука техникой, тактикой и стратегии на войне?Книга Квон-Кхим-Го, захватывает корень возникновения и смысл единой тщетной борьбы Хо-с-рек!Сценарий переполнен закономерностью жизни королей, их воли и влияния, причины раздора борьбы добра и зла.Чуткая любовь к родине, уважение к простым людям, отвага и бесстрашие, верная взаимная любовь, дают большее – жить для людей.Боевое искусство Хо-с-рек, находит последователей с чистыми помыслами, жизнью бесстрашия, не отворачиваясь от причин.Сценарий не подтверждён, но похожи мотивы.Ничего не бывает просто так, огонёк непрестанно зовёт.Нет ничего выше доблести, множить добро.