Забыть невозможно - [25]

— Да, — выдохнул он, крепко сомкнув свои объятия. Ему казалось, что только сейчас от ее теплого дыхания и мягких губ он снова возвращается к жизни. Его смущение, его противоречивые воспоминания о прошлом — все растворилось в безумном желании.

Обвив руками шею Нормана, Виктория прильнула к его губам. Вкус клюквы, который она ощутила еще до завтрака, был сладким, терпким и, казалось, олицетворял собой весну. Ее страсть разгоралась.

Руки Нормана свободно блуждали по ее телу, лаская спину, изгибы талии. Потом его пальцы скользнули в вырез блузки и дотронулись до груди Виктории. Он припал губами к пульсирующей жилке на шее Виктории, и его язык задвигался в такт биению ее сердца.

Этот язык сводил ее с ума, а рука, касавшаяся груди, доводила до головокружения. На какой-то миг земля утратила твердость — земля, на которой существовал сейчас для Виктории только один человек — Норман Генри.

Когда она закричала, мужчина приник к ее губам, словно хотел поймать этот крик, а его рука в это время проворно расстегивала пуговицы на блузке. Не разжимая объятий, не прерывая поцелуя, он стащил ее с плеч Виктории, а затем, прерывисто дыша, отстранился. Его взгляд метался по гибкому телу, пытаясь запомнить каждую его линию. Соски Виктории стали твердыми, грудь набухла от желания и чуть заметно покачивалась от неожиданного освобождения. Норман мучил ее, заставляя ждать. Со стоном он склонил голову к одной ее груди, взяв другую в свою ладонь.

Один сосок он нежно и страстно ласкал языком, которому подражали пальцы, лежавшие на другом соске. Виктория выгнулась навстречу Норману в жадном ожидании все новых и новых прикосновений.

Руки Виктории взметнулись к широким плечам мужчины, стараясь освободить их от рубашки, и нежно поглаживая. Никогда она не чувствовала в себе столько жизненной силы, никогда не испытывала такой полноты бытия.

Порывисто вздохнув, Норман оторвался от Виктории и, прежде чем, она успела смутиться, словно пушинку, подхватил ее и понес в спальню.

Виктория не произнесла ни слова, когда он стал легко подниматься по лестнице. Да и что она могла сказать! Все доводы исчезли при первом же прикосновении его губ к ее обнаженной коже.

Он внес Викторию в спальню, бережно опустил на не разобранную постель. Стон вырвался у Нормана, когда он увидел, как золотым нимбом разметались по подушке ее волосы. А когда взгляд опустился на темные круги ее сосков, стон усилился, словно от невыносимой боли. Норман молча расстегнул ее брюки, мысленно поблагодарив судьбу за мешковатый покрой, и быстрым движением снял их.

Но вдруг в глубоких глазах Виктории опять мелькнула неуверенность, и Нормана вновь охватили сомнения. Любимая оказалась намного прекраснее, чем была в его грезах, в его памяти. И гораздо более уязвимой. Она стала реальностью. Она лежала перед ним и ждала его. Только его. Как она сказала когда-то: «Я любила Нормана Генри каждый день из прошедших десяти лет».

— Я люблю тебя, Виктория, — медленно проговорил он.

С трудом, сдерживая собственное желание, он склонился над Викторией, нетерпеливо расстегнул пуговицы на манжетах блузки и кинул ее с кровати прямо на розу, которую обронил утром и о которой уже успел забыть.

Он забыл о многом. Но как он мог не помнить нежное тело Виктории? Как мог не помнить атлас ее губ, пьянящий вкус поцелуя? Рука Нормана задрожала, но ее ласково накрыла ладонь Виктории.

— Я никогда этого не забуду, — произнес Норман и тут же пожалел о сказанном, так как глаза Виктории закрылись, словно от невыносимой муки. Он вытянулся рядом с ней, стараясь излечить поцелуями невольно причиненную боль.

— Пожалуйста, — молил он, — прости меня.

И ее губы, ее руки, коснувшиеся его плеч, подсказали ему, что он прощен. По ее невольной ответной ласке он понял: прошлого нет. Есть только настоящее.

Норман отстранился от Виктории и, опершись на локоть, внимательно разглядывал каждую линию ее тела. Она лежала обнаженной перед Норманом, и ее сердце готово было выпрыгнуть из груди. Виктория подняла руку и коснулась уголков его губ. Норман легко поймал ртом ее дрожащие пальцы и, нежно удерживая зубами, стал ласкать языком их чувствительные кончики.

— Я люблю тебя, Виктория, — повторил он, заключая ее в объятия. Его неподдельная искренность пронзила Викторию до слез.

— О, Норман, — прошептала она не в силах сдержать свои чувства.

Он стиснул ее пальцы.

— Мне кажется, что все это происходит с нами впервые, — невнятно молвил Норман.

— Да, так оно и есть. — Викторию ошеломила неожиданная правда, едва не вызвавшая новый приступ отчаяния.

— Это будут лучшие минуты нашей жизни, — прошептал Норман и ласковыми губами охватил сосок.

— Да, — подтвердила Виктория, погружая пальцы в его густые волосы.

— Ты о них никогда не забудешь. — Он на мгновение замолчал, склонившись к другой груди. — Я хочу, чтобы так было.

Приподняв голову, Норман медленно, затаив дыхание, изучал все изгибы ее тела. Его рука скользнула от изящной шеи Виктории к стройному колену и вернулась обратно. Он притрагивался к ней, как художник к своему творению, любовно, проникновенно, трепетно. Его пальцы поглаживали кожу, заставляя золотоволосую красавицу разомкнуть ноги. В каждое движение Норманн вкладывал все свое чувство к Виктории. Когда она начала извиваться под ним, губы мужчины повторили путь, уже знакомый его рукам, — нежно покусывая и посасывая ее тело, он рассыпал легкие поцелуи от груди до бедер.