Забыть нельзя помнить - [36]
Не знаю, откуда во мне взялась храбрость и дерзость, но сказанное обратно не втолкнешь.
– Ах ты гнида! – Мою левую щеку обжигает крепкий удар кулака. – Сейчас ты свое получишь, ублюдливый выскочка! Парни, эти двое ваши, а с этим я сам разберусь.
Шестеро чумазых и тощих, как и ребята, которых я пытался защитить, парней, только на несколько лет старше, с удовольствием и азартом набросились на своих жертв. Из всех я был самым крупным, но это еще ни разу не спасло меня от побоев – я тюфяк. Меня колотил один, но с особой жестокостью. На мне не осталось живого места, когда наконец этим детям, рожденным в законе, надоело нас избивать. Тяжелые подошвы грязных потрепанных ботинок я прочувствовал на каждом сантиметре собственной шкуры. Когда старшие покинули нашу комнату, мы еще долго валялись на полу едва дышавшими кусками мяса.
С самого младенчества я привык к жестокости и боли, которой с каждым прожитым днем становилось все больше. Мать и в самом деле родила меня без отца и больше двух лет позорных скитаний в моем обществе не вынесла, а доверила мое воспитание государству. Так, по крайней мере, мне объяснили мое появление и пребывание в так называемом детском городке «Березки». Школа, интернат-общежитие, различные мастерские – моя реальность, и все могло бы сложиться неплохо: голод, грязь и недостаток многих вещей можно было пережить, но не детскую жестокость со стороны себе подобных ребят.
Я всегда был крупным, и не единожды мне предоставляли право выбора – стать сволочью и непонятно с какой целью выколачивать душу из младших ребят или самому оставаться подушкой для битья. Я всегда выбирал второе, не видя никакого смысла в избиении таких же несчастных детей, каким был сам. Я бы мог и часто пытался давать отпор, но самые отъявленные сволочи никогда не нападали в одиночку. Главарь никогда не передвигался по местной территории без сопровождения, стая насчитывала четыре-шесть человек. Справиться с тремя было еще реально, а с шестью уже нет. А иногда их было и около десятка.
– Нужно было соглашаться, – слышится из соседнего угла комнаты.
– Что? – поднимаю голову, не понимая, о чем речь.
– Говорю, нужно было соглашаться нас бить. Ты бы, может быть, делал это не так больно.
После избиения мы все расползлись по разным углам, будто тараканы, и сейчас из одного из углов на меня смотрела испуганная и обреченная пара глаз. В другом углу, будто бродячая кошка, зализывал раны третий участник бойни.
– Я никогда и никого не собираюсь избивать без причины. Тем более из лучших побуждений. – Подниматься больно. Ноги не слушаются, но валяться на грязном и холодном полу бесконечно просто невозможно. Скоро отбой, и в комнате станет на восемь человек больше. Поэтому нужно поторопиться, чтоб не пугать тех, кому сегодня повезло больше нашего.
Медленно подхожу к Ваське, который попал сюда год назад, на протяжении всего года его постоянно били, заставляли выполнять чужую работу, устраивали темную, да и просто могли помочиться ему в койку или украсть в лютый холод единственную пару сапог. Болезненно худой ребенок с большими черными глазами однозначно не заслужил подобной доли, но разве нас кто-то спрашивал о том, хотим ли мы появиться на этом свете, где, кажется, правит бал боль?
– Как ты? – Присаживаюсь на корточки и внимательно осматриваю похожее на свинцовое месиво лицо.
Растирая грязным рукавом на несколько размеров большей, чем надо, рубахи сочившуюся из разбитой губы кровь, Васька проговорил:
– Жора, скажи, зачем нас мамки рожали? Зачем угробили собственную жизнь и обрекли на вот это нас? Терпеть больше невмоготу. – С глаз Васьки срываются слезы, и как хорошо, что этого, кроме меня, никто не видит. С теми мальчишками, которые были замечены рыдающими, обращались более жестоко, а еще заставляли носить платья и мочиться сидя.
– Да ладно тебе. – Если б только Васька знал, сколько раз я задавался этим же вопросом… Но я старше и должен быть сильнее, даже мудрее, несмотря на свои одиннадцать лет. – Сколько нам тут осталось? Жизнь ведь ого-го какая длинная, а детский дом еще лет пять-семь, и останется в прошлом. Будем строить взрослую жизнь так, как нам того хочется. Не будет в ней ни Кузьмы, ни Ивана, ни Астаха, ни кого-то еще, кто будет указывать нам, где спать и как дышать. Все наладится, нужно только подождать.
– Наверное, ты прав, – безрадостно шепчет Васька. – Вот только семь лет это очень много. Мне сейчас семь, считай, впереди еще целая жизнь…
– Васька, не распускай сопли. Эти скоты старше, и уже через пару-тройку лет их не станет. Так что все наладится еще раньше, чем мы этого ожидаем. Главное – выстоять и исполнять то, чего они от нас требуют.
– Зачем меня мамка родила?..
Убеждать в светлом будущем человека, над которым ежедневно издеваются так, будто он бесчувственное бревно, все равно что пытаться убедить приговоренного к смерти в том, что на небе ему будет лучше – одинаково призрачные перспективы. Тем более это глупо, когда ты и сам-то ежедневно проклинаешь собственное существование и хочешь увидеться с мамкой лишь с одной целью: глядя в глаза задать вопрос – зачем я здесь? Да и в одиннадцать лет недостает слов, чтоб говорить о подобных вещах.
С детства Лиза Кот была не такой, как все: её болезнь – гиперамнезия – делала девочку уникальной. Лиза отчетливо помнила каждый день своей жизни. Но вскоре эта способность стала проклятьем. Слишком много в голове Лизы ужасных воспоминаний, слишком много боли она пережила, слишком много видела зла. Но даже ее сверхмозг не может дать ответа, как все изменить…
Когда шериф Тауншенд видит на дороге человека с двумя ножами, а рядом с ним труп, дело кажется ему предрешенным. Но подозреваемый отказывается отвечать на вопросы, и нет улик, связывающих его с убийством. Шериф обращается к частному детективу Алексу Рурку за помощью. Таинственная история о безжалостном убийце с леденящим кровь сюжетом.
Человечество считает себя царями природы, даже не задумываясь, какие катаклизмы могут его настичь. Когда свирепая природа атакует целые континенты, близкие друзья, что отмечали свадьбу, решают спасти своих близких, которые волею случая оказались в ловушке и обречены. Но герои решают взять всё в свои руки, понимая, что это может стоить им собственных жизней. Содержит нецензурную брань.
Тяга к взрослым мужчинам — это как наркотик: один раз попробуешь — и уже не в силах остановиться. Тем, для кого априори это странно, не объяснишь. И даже не пытайтесь ничего никому доказывать, все равно не выйдет. Банально, но вы найдете единомышленников лишь среди тех, кто тоже на это подсел. И вам даже не придется использовать слова типа «интерес», «надежность», «безопасность», «разносторонность», «независимость», «опыт» и так далее. Все будет ясно без слов. Вы будете искать этот яд снова и снова, будет даже такой, который вы не захотите пустить себе по вене, но который будете хранить у самого сердца и носить всегда с собой.
Адвокат Франсин Дей и подумать не могла, что влюбится в собственного клиента. Мартин обратился к ней с целью максимально выгодно развестись с женой Донной. Бракоразводное дело перерастает в роман. Но однажды Франсин видит, как Мартин мило ужинает с Донной в ресторане… На следующее утро Франсин просыпается в квартире соседа Пита, в одежде, перепачканной кровью. Она ничего не помнит о прошедшей ночи! И тут выясняется, что Донна пропала без вести. Тогда в игру вступает Пит… Он угрожает рассказать полиции подробности той странной ночи.
Семь принципов — солнце Империи, ее вдохновение и божество; идеи Первого императора неоспоримы и бесценны, и первая среди них — война: бесконечная, вечная война ради войны. Но времена меняются, и приходит день сложить оружие; этот-то день и ставит Империю перед главным испытанием в ее истории — миром. Содержит нецензурную брань.
Ольга Воронова, хозяйка съеденного кризисом интернет-магазина, доведенная до отчаяния безденежьем, решается на безрассудный шаг. В аэропорту, куда она едет, отключаются источники питания, и ее регистрируют на несуществующий рейс. Она попадает в прошлое, которое хочет забыть. Всплывает и история об умершем женихе, скоропостижная смерть которого двадцать лет оставалась загадкой для всех. До сих пор никто не знает, было ли это самоубийство, заказной несчастный случай или просто неудачное стечение обстоятельств.