Забудь мое имя - [87]

– Я перепутал, со мной такое иногда случается. Тони Мастерс, содержатель кафе, раньше звался Тони де Стаал.

– Нам это известно.

– До своего отъезда из Америки двадцать лет тому назад, Тони учился в высшей медицинской школе в Санта-Фе, откуда потом был отчислен за глумление над трупами в анатомическом театре.

– Расскажите мне что-нибудь, чего я не могу прочитать в интернете. Что узнал ловкий журналист Люк? Что-то такое, чего не могут выяснить полицейские, потому что они слишком заняты… из-за того, что их руководство считает, что они должны расследовать все – и кражи топлива с ферм, и драки петухов…

Люк выдерживает паузу. Ему нравится Стровер – теперь, когда он научился ее понимать.

– Я пообщался с одним старым приятелем в Америке. Он работает врачом на Западном побережье…

– Уже лучше…

– Так вот, оказывается, Тони был одержим идеями известного нейрохирурга 1950-х по фамилии Сковилл. Однажды этот хирург прооперировал «пациента Г.М.» – удалил ему оба гиппокампа и стер ему память. Ах, да! Вот еще что: Тони отчислили из медицинской школы за изнасилование.

– Вы уверены?

Люку удалось завладеть ее вниманием! Она наверняка записывает его сведения в свой блокнот. А он уже и забыл, насколько это приятно – опережать полицию в расследовании.

– Думаю, Тони поэтому изменил свою фамилию, – добавляет вечный журналист.

– Где вы сейчас? – спрашивает Стровер.

Люку не хочется отвечать на ее вопрос. Это только подтвердит ее худшие подозрения. Приготовив завтрак для Майло, он снова улегся в постель на пару со своим ноутбуком.

– В доме родителей, в деревне, – говорит Люк.

– А не пора ли вам вылететь из отчего гнездышка?

– Это долгая история…

– А мы сейчас у кафе Тони. Может, встретимся здесь в пять?

Люк удивляется, услышав, что Стровер в деревне. На канале до сих пор толкутся люди – в основном, полицейские следователи. Но Люк почему-то решил, что Стровер и ее шеф, детектив Харт, заняты бумажной волокитой в конторе. Стрельба на бечевнике вызвала большой резонанс и все еще остается главной темой новостных телерепортажей.

Не проходит и пяти минут, как Люк уже стоит возле кафе. Констебля Стровер нигде не видно. Но уже в следующий миг Люк замечает на противоположной стороне улицы автомобиль без опознавательных знаков. Стровер опускает переднее пассажирское стекло.

– Садитесь, – приглашает она Люка, показывая на сиденье позади себя.

Люк переходит улицу и садится в машину. На сиденье рядом с ним оказывается картина в рамке, завернутая в пузырчатую упаковку. Стровер приветствует Люка кивком головы в зеркало заднего вида. В отличие от детектива Харта, который невозмутимо сидит на водительском месте, держа руки на руле.

– Вы не должны ничего публиковать, пока мы не дадим вам на это добро, – говорит Стровер, глядя прямо перед собой.

Люка раздражает, когда кто-то указывает ему, что нужно и чего не нужно делать. Он поворачивается к картине и читает надпись на наклейке: «Фотосъемка морских коньков». Люк почему-то чувствует себя неуютно в полицейской машине, даже невзирая на то, что она без номеров. Последний раз он сидел в такой машине, когда патрульные решили его проверить на алкоголь. Из-за езды со скоростью 45 миль в час по дороге с разрешенной скоростью в 30 миль в час в семь утра в Рождественский сочельник. Люк тогда вез домой индюшку от местного мясника.

– Я не собираюсь публиковать никаких статей, – бурчит он. – В последнее время я вообще ничего не писал. Если не считать моих свидетельских показаний об инциденте у канала. В которых я, кстати, указал, что вы сделали все, чтобы разоружить эту женщину.

Стровер косится на своего босса – ей явно интересно, как тот отреагирует на комментарий Люка.

– Вы журналист, – говорит детектив, продолжая смотреть вперед.

– И единственный свидетель, – напоминает ему Люк. – Журналистика для меня уже в прошлом. Все, что я сейчас хочу, – это узнать, удочерена Мэдди или нет. Вдруг она – моя дочь.

Похоже, Харт соизволил ему поверить.

– Мэдди вам что-нибудь рассказывала о своей подруге по имени Флер? – уже с видимым интересом спрашивает он, барабаня пальцами по рулю.

– Не припоминаю, – отвечает Люк. Эх! Ему надо было побольше пообщаться с Мэдди. Ведь он действительно чувствовал связь между ними. Или ему просто хочется так думать теперь? Мэдди умела слушать. Люк убедился в этом, когда вдруг открылся ей в пабе, на викторине. Ему даже показалось, что она поняла, почему он начал разыскивать в сети Фрейю после ухода Хлои.

– Она уже в Берлине? – задает свой вопрос Люк.

– Последний раз мы разговаривали с Мэдди вчера вечером. Она была в Хитроу, – говорит Сайлас.

– А Тони с ней?

– Мы полагаем – да. Она сама попросила Тони сопровождать ее в Берлин, и он волен делать все, что пожелает.

– А вас не смутило его прошлое?

Харт молча буравит глазами Люка в зеркало заднего вида. Потом сухо роняет:

– Пока мы только строим догадки.

– Тони исключили из университета за изнасилование, – передергивается Люк. Он испытал настоящее потрясение, когда Натан сообщил ему это по телефону.

– Насколько хорошо вы разбираетесь в строении мозга и функции памяти?

– Достаточно для того, чтобы знать, что его часть, именуемая гиппокампом и похожая по виду на морского конька, играет существенную роль в хранении и обработке воспоминаний, – говорит Люк. – И именно эту часть мозга Тони де Стаал пытался вынести из студенческой лаборатории в Нью-Мексико двадцать лет назад. И ту же часть мозга удалил своему «пациенту Г.М.» хирург Сковилл, лишив его памяти.