Когда мальчик с опозданием явился к столу чумазый и с грязными руками, отец выбранил его за непунктуальность, а мать принялась защищать:
— Послушай, Вильям, он на каникулах. Лето. Чего еще ждать от ребенка? Ему что, торчать дома, весь день путаясь у меня под ногами?
— Я просто хочу, чтобы он приходил вовремя. Только и делает, что трещит про свои поезда и расписания. Как думаешь, что стало бы с железной дорогой, если бы поезда приходили, когда заблагорассудится?
— Это совсем другое.
Отношения между родителями мальчика с весны ухудшились, и он был для них чем-то вроде камня преткновения. Сам Тедди в их спорах никогда не участвовал, никогда не жаловался. Каждый день он ходил на заброшенный вокзал и каждый вечер притаскивал домой какой-нибудь сувенир: ржавую лампу, несколько камушков, связку цветных билетов. Его комната начинала выглядеть храмом, посвященным упадку «Бритиш Рейл».
— Так ты, мама, все же не против моих походов? Ну, пока я не слишком захламляю наш дом?
— Не против, — тут же рассеянно ответила она, — пока ты не переходишь границы. — Сейчас она отступила от собственных правил, не став ему ничего запрещать, сделав ему бутерброды и выдав денег на газировку. — Тут и для Кенни несколько. — Она вручила ему еду, одновременно лишая повода вернуться. Будто хотела от него избавиться на весь день.
Себе она сказала, что действует ему во благо, ограждая от лишних волнений. С детьми никогда не угадаешь. За едой Тедди говорит очень мало, старается подладиться под настроение отца, но однажды вечером кое-что проскользнуло. Как-то он уже проболтался о Джордже Мортимере.
— Кто? А, Мортимер? — спросил тогда Вильям и переключился на другое. Но одного раза достаточно.
К счастью, погода стоит хорошая. К счастью, муж поглощен собственными делами. Ребенок ничего не заподозрит. Тедди заботит лишь его бесценная железная дорога и грустное небрежение, из-за которого ветшает и разрушается станция. А Вильяма заботит лишь его работа. Зато Джордж Мортимер интересуется именно ей, интересуется настолько, что готов «в случае чего» принять Тедди.
— Тебе не кажется, что ты слишком спешишь? — Она радовалась, даже блаженствовала, но не желала торопить события. — С чего ты решил, что Тедди к тебе пойдет?
— Я знаю детей. Относись к ним хорошо, и они к тебе пойдут.
* * *
К концу лета Тедди прекратил приносить домой вещи.
— Что, устал от станции? — Мать обрадовалась иссякшему потоку трофеев, но ее беспокоило, что интерес Тедди к станции мог угаснуть. Ей не хотелось, чтобы он слонялся по дому оставшиеся недели две.
Мальчик покачал головой:
— Больше брать нечего.
— Но ведь ты туда все равно ходишь, каждый день.
Он кивнул и вышел из комнаты. В последнее время с ним становилось все трудней разговаривать. Она вела напряженную, мерзкую игру, сомнительную игру, и старалась поддерживать веселый разговор с Тедди, предоставляя его отцу выбор присоединиться или нет. «Послушай, — в сущности говорила она, — мы-то ладим хорошо. Нам никто больше не нужен. Хочешь — замыкайся в себе, валяй. Имеешь полное право».
Только вот Тедди упорно не сотрудничал, а Вильям лишил ее преимущества, встряв и выбранив мальчика за плохие манеры.
— Тедди, сядь прямо. Не мямли. Боже, если это все, на что ты способен, пора тебя снова сдать в школу.
Нельзя сказать, что он не замечал сына. Ребенок присутствовал в его мыслях, как заноза, источник досады. «Но по-настоящему Тедди ему не интересен, — подумала мать. — Это я о нем беспокоюсь. Это я его понимаю».
Но права ли была она? Вечерами ее сын ходил по дому как в воду опущенный и держал рот на замке, а по ночам сворачивался в кровати, обнимая Тедди II — своего старого плюшевого мишку, было выселенного в шкаф потому, что «большие мальчики не берут мишек в постель». Теперь он оказался снова в чести, и Тедди I страстно обнимал его во сне. А по утрам мальчик готовился ко дню на заброшенном вокзале, куда менее радостно, чем к школе.
— Тедди меня беспокоит, — сказала его мать. — Кажется, его что-то гложет. Он вроде захандрил.
— Что? — отец мальчика рассеянно поднял голову, заложив пальцем страницу в документе.
— Я сказала, что Тедди меня беспокоит. Его что-то гложет.
— Ну, выясни тогда, в чем дело. Ты же его мать. Ты же проводишь с ним весь день.
Она могла довериться лишь Джорджу Мортимеру. Джордж должен знать людские души, подумала она, адвокат все-таки. Но от него было пользы не больше, чем от мужа.
— Мальчик о нас знает?
— Нет, вряд ли. Откуда? Он знает, что ты иногда заходишь. Ну и что? Ты просто друг семьи.
— Каникулы слишком долгие. В школе ему станет лучше.
Но перед тем, как начались занятия, его пришлось показать врачу. Однажды вечером Тедди пришел домой рано, глаза его блестели слишком ярко, голос срывался от волнения. Нервно ковыряя диванные подушки, он начал:
— Мама, мама… сегодня на станции произошло нечто ужасное.
— Что такое? Тебя кто-нибудь?.. — В голову полезли дикие мысли о старых распутниках, которые заманивают невинных мальчишек среди брошенных сараев, и омерзительных откровениях зрелости. — Мне всегда не нравилось, что ты ходишь на станцию. Если бы тебя не сопровождал Кенни…
