Заботы - [5]

Пока директор и управляющий "утрясали проблемы", перевалило за три пополудни, и Розов, который повез меня по границам совхоза, предложил перекусить.

Подрулили к ручейку, расположились. И я, словно не прерывался наш разговор о реализации фондов, наивно сжульничал, подстраиваясь под нужный тон:

- Нашел ты полезные адреса и что?

Розов посмотрел на меня внимательно, хмыкнул и поправил:

- Не полезные, а нужные.

- Один черт. Ты нашел, а твой предшественник не нашел. Повезло тебе.

- Ничего не повезло. Просто у меня инерции не было.

- Какой еще инерции?

- Умственной. Я своего предшественника не хаманю.

Делал он что мог. Тому, с чего он начал, не позавидуешь.

Да и разве столько у хозяйств тогда возможностей было.

Фонды урезали так, что и на ахи места не оставалось.

Привык человек к крохам. И появилась у него эта самая инерция. Он уже и представить себе не мог, что обстановка год от года меняется. Это как в спорте: проиграла команда раз, второй, пятый, и у игроков руки опускаются. Кажется, как ни действуй, все равно конфуз.

А я пришел - ломовиком. И потом еще очень много значит помощь.

- Горком?

- Горком, райисполком. Это сейчас, когда хозяйство окрепло, к нам Александр Иванович и Геннадий Иванович на "общих основаниях" наведываются. А пять лет назад в неделю раз-два обязательно. Бывали моменты, волком вой, а поплачешься начальству в жилетку и с новыми силами - ломить.

- Чем уж так тебя поддерживали?

- Так ведь добрый разговор иногда самое что ни на есть самое. Александр Иванович, например, все советовал учиться.

- На кандидата?

- У крепких соседей.

- Гм. Совет, в общем-то, не новый.

- А по-моему, все добрые советы, которые можно дать, давным-давно даны. Вопрос: как им следовать.

Например, мы сейчас строим кормоцех. Так я уже знаю, что его можно получше сделать, чем предусматривают технические рекомендации. Есть в районе такой опыт.

И дома многоэтажные мы пока возводить воздержимся.

А самый свой большой опыт я на Украине почерпнул...

И туда мне посоветовали съездить поучиться. Верьте не верьте, а тамошние свекловичные плантации я до сих пор иногда во сне вижу. Вот уж действительно, не земля - пух. И ровная, как стол.

Когда мы проезжали мимо одного поля, вы удивились, до чего оно гладкое. Там у нас сахарная свекла посеяна. На трехстах гектарах. Получаем мы с гектара по 120 - 130 центнеров. Бывало и 170. Хотим твердо выйти на этот рубеж. А там посмотрим... Помните это поле?

Еще бы. Я тогда и в самом деле удивлялся, до чего же оно гладкое, до чего пригожее...

5

Маревый зной качается за стеклами автомобиля, и вместе качается округа: крутые берега речушки Паразихи, по которым пролегает наш путь, густые, еще не иссушенные палящим жаром, но и не могущие набрать силу, побеги костра безостого, которым засеяны приречные луга, поднимающееся из лога стадо коров. Все качается в мареве и создается впечатление иллюзорности происходящего. Кажется, зажмурь на минуту глаза, потом открой их сразу, и всё станет так, как должно быть в середине мая: сгустившаяся в ковер трава, не детски беспомощная, а подростково задорная и крепкая, коровы, не притулившиеся в логу, а разбредшиеся по вольной воле, и солнце, не тускловатое на серовато-пепельном низком небе, а веселое в голубой, сполоснутой дождями, выси.

Однако, если для меня сушь - предмет только расстройства, то для Юрия Александровича она еще и повод для дополнительных забот. Он не мечтает об омытом дождями небе, весенняя засуха для него стала фактом, с которым надо бороться.

- Сейчас мы завернем на полив. Триста гектаров костра, эспарцета, люцерны. Жаль агрегатов маловато.

Всего четыре ДДН. Нам бы еще "Волжанку"! В средние годы мы берем по десять центнеров сена с гектара.

Полив даст двадцать. При любой погоде. Надо быть реалистами. Представьте, когда был студентом, да и позh же, я известную мичуринскую фразу о милостях природы считал, даже не знаю как сказать... не лозунгом, нет.

Каким-то обособленным высказыванием, что-ли... Фраза сама по себе, дела сами по себе. Скорее всего потому, что непосредственных возможностей что-то изменить не представлялось. Знал, конечно, что где-то люди поливают, арыки прокладывают, но о том, чтобы у нас... А теперь я не представляю, как можно без полива... Да-а...

Нам бы еще "Волжанку"...

Я слушаю Розова, его неторопливый глуховатый говорок и пытаюсь понять действие психологических пружин этого человека. Для меня сейчас уже не важны перспективные цифры, которыми он оперирует. 1980 год...

Специализация - овцеводство. Тринадцать тысяч овечек... Коров так и останется в пределах полутора тысяч...

Сена для них нужно столько-то... Силоса - столько-то.

Я понимаю, что с нынешних четырех с половиной тысяч овец подняться до тридцати тысяч - это много. Представляю и грандиозность строительства всех этих самых животноводческих комплексов. Все, все это я понимаю и представляю. Но не материальные итоги меня сейчас волнуют. Я знаю, в совсем свои молодые годы Юрий, который теперь Александрович, сплавлял лес по Чарышу, работал электриком, поступил и благополучно проучился полтора года в мединституте. И ушел оттуда. Вопреки настояниям отца, который с сыновьего детства еще определил, что быть тому врачом. Сопоставляю я свои сведения со временем и получается, что юность Юрия совпадает с вдохновенно-восторженной эпохой целины.