Заблудились - [7]

Надо отметить, что пребывание среди древних греков сильно повлияло на характер Семина и весь его облик. В институт он вернулся изрядно похудевшим и возмужавшим. Лицо его украсилось несколькими шрамами от рубящего предмета, в волосах прибавилось седины, на коже появился стойкий южный загар. Не осталось и следа от его обычной мелочности, занудливости, ворчливости. Семин стал намного спокойнее и как будто мудрее. В глазах у него появился некий постоянный оттенок трагизма.

На все наши расспросы о его жизни в Древней Греции и о происхождении шрамов Семин упорно отмалчивался, но однажды разговорился, и мы узнали в общих чертах его историю.

Семин поселился в одном занюханном городишке на острове Эгина. Выдавал себя за богатого купца, что его и погубило. Спокойно пожить на острове ему удалось не более трех месяцев. Местные власти, завидуя его богатству, обвинили его вскоре в безбожии, подрыве устоев, еретических высказываниях — как-то в запальчивости Семин заявил, что Земля — огромный шар, и на городской рыночной площади начал объяснять теорию Коперника. Это занудство обошлось ему дорого. Чтобы умилостивить местную знать, пришлось Семину пожертвовать храму бога Посейдона значительную часть своих сбережений. Однако слухи о его богатом даре лишь разожгли аппетиты и алчность его соседей. Вскоре его осудили, конфисковали всех домашних рабов и рабынь, все имущество, а самого приговорили к изгнанию. Семин решил уехать, в Афины, но в пути судно захватили пираты. Бенедикт был продан, причем очень дешево, в рабство и два с лишним года вынужден был ухаживать за свиньями и чистить хлев и конюшню одному малосимпатичному, вечно пьяному древнему греку. Хозяин регулярно избивал Семина, а по вечерам заставлял рассказывать себе различные истории о грядущих изобретениях человечества и о будущем могуществе и величии человека над природой. Все рассказываемое Семиным его очень веселило, грек считал, что сказки и небылицы Бенедиктоса — лучшее развлечение перед сном… Так было до самого появления Василия.

— А… — устало покачал головой Семин, — глупости во все времена хватало. Я, ребята, из всех этих путешествий на машине времени одно понял: очень полезно бывает иногда посмотреть и на себя, и на свое время откуда-нибудь со стороны — пусть и из древности. Многое тогда видится в другом освещении, смешными и ничтожными кажутся наши важные повседневные дела. Начинаешь понимать тогда, что вся твоя жизнь состоит из пустяков, мелочей, погони за какими-то сиюминутными ценностями. И сразу осознаешь, что твоя значимость для мира сильно завышена. А главное, начинаешь разбираться, чем, действительно, заниматься, что важно во все времена, а о чем и говорить не стоит… Эх, сколько времени, сил убил я на глупости, склоки, раздоры со своими же товарищами. Я и перед вами, друзья, виноват. Ведь, фактически, не вы меня оставили в прошлом, а я сам вас бросил в трудную минуту. Струсил… Хорошо, что вы сумели выбраться, но ведь могло быть и по-другому…

— Ну, чего уж вспоминать, — добродушно сказал Василий. — Конечно, Бенедикт, нехорошо получилось. Мы ведь сразу сообразили, ты тогда струхнул, испугался, что окончательно заблудимся где-нибудь в мезозое. С кем не бывает, важно, что все кончилось благополучно.

Вот, пожалуй, и вся история о том, как мы заблудились во времени. Так сказать, история наших временных заблуждений. М-да. Чуть не забыл. Василий вскоре женился на Нее. Она теперь уже стала крупнейшим специалистом по античности. Живут они в Крыму, из института Василий все же ушел. Мы с Семиным иногда навещаем их. Бенедикт все уговаривает Василия вернуться к путешествиям во времени. Он теперь убежден, что такие путешествия полезны молодежи в воспитательных целях. Дескать, когда юные оболтусы видят и на своей шкуре чувствуют весь путь, который прошла человеческая цивилизация от первых мартышек до полетов к звездам, то уже не так легкомысленно относятся к достижениям общества нашего времени. Возможно, он в чем-то и прав…